Н.ИБРАГИМОВ
На этой неделе, точнее 31 янваpя, состоялся очередной мониторинг на линии противостояния войск на аpмяно-азеpбайджанском фpонте. По сообщению агентства “АссА-Ирада”, его провела делегация во главе с личным пpедставителем действующего пpедседателя ОБСЕ Анджеем Каспшиком.
Такие мониторинги проводятся регулярно, и скупые сообщения о них, публикуемые в местных СМИ, уже ни у кого не вызывают интереса. А между тем мониторинг ситуации на границах воюющих стран, объявивших временное перемирие, да и вообще на линии соприкосновения войск противников, – сложнейший процесс. Подготовка к нему ведется серьезная и масштабная. В общем, это событие не заурядное. Другое дело, есть ли в нем смысл. Но об этом чуть ниже.
Вообще-то график приезда делегации расписывают не более, чем на два визита вперед. Это логично. Война, даже если стороны соблюдают перемирие, продолжается. Ситуация порой меняется даже не по дням, а по часам. К примеру, был случай, когда в середине 1997 года в одном из районов началась ожесточенная перестрелка, которая переросла в настоящий бой с применением всех видов стрелкового оружия, в том числе гранатометов и мимометов.
Начали армяне. Совершенно неожиданно осадив небольшую и не очень важную в стратегическом плане высоту, они быстро ее взяли. Наши были вынуждены отойти. Главную роль сыграл фактор неожиданности. О случившемся доложили высшему руководству Министерства обороны. Там распорядились во что бы то ни стало статус-кво восстановить. Противника вернули на прежние позиции очень быстро.
Но были и жертвы, причем для перемирия весьма значительные. Так что перемирие по всей линии фронта – состояние весьма хрупкое. Теперь представьте себе, что подобное возникло бы в тот момент, когда делегация ОБСЕ проводила мониторинг. На войне, как на войне. В любой момент может задеть шальная пуля, можно взлететь на воздух, наступив на мину, словом, опасности преследуют на каждом шагу.
Кстати, мины – самая острая головная боль сторон, принимающих у себя иностранных наблюдателей. Наслышанные о том, что эти смертоносные устройства понатыканы по всей разделительной линии в немеренных количествах, лица, осуществляющие мониторинг, на эту территорию не рвутся. Убедить их в том, что зона была очищена взводом саперов перед самым визитом, порой невозможно.
В принципе узкие коридоры, свободные от мин, по негласному соглашению сторон имеются, и они хорошо известны, но подготовка визита наблюдателей требует, чтобы все было проверено чуть ли десятки раз. Опасность провокации остается всегда – противник может устновить мину втихую: смерть чиновника из ОБСЕ принесет ответственной за него стороне большие, если не сказать огромные, неприятности.
Так что иногда для пущей убедительности вначале пропускают наших военнослужащих, а уже вслед за ними плетутся иностранцы. Но это все в теории. На практике же подобное едва ли возможно. Дело в том, что о визите делегации наблюдателей информируется и противоположная сторона, которая тоже заинтересована в благополучном исходе мониторинга.
Каждая из сторон только и ждет, как бы гости, высмотрев все, что им необходимо, побыстрее убрались восвояси. Возиться с ними и при этом нести ответственность никому не охота, а уж измотанным офицерам тем более. Ширина полосы фронта местами достигает нескольких километров, местами вооруженные силы находятся друг от друга на расстоянии крика.
Полоса фронта чаще всего представляет из себя т.н. ходы сообщения. По большей части именно по ним передвигаются наблюдатели. Опасность всякого рода случайностей мы упомянули не зря. Есть еще один пример, когда за два дня до приезда очередной делегации в месте, выбранном для мониторинга, случился очень неприятный инцидент.
С армянской стороны совершенно внезапно был открыт ураганный огонь из крупнокалиберного пулемета, причем совершенно подло. Почему? Дело в том, что расстояние между противниками было незначительным и опять-таки, по негласному соглашению, стороны огонь не открывали.
Длительное перемирие притупило бдительность военнослужащих, и они передвигались по своей прифронтовой полосе, не особо маскируясь. Очередь из пулемета сразу скосила насмерть троих наших солдат. Открытый с небольшим опозданием ответный огонь ни к чему не привел. Противник успел залечь.
Уже после, когда кинулись разбираться, что же произошло, правда оказалась обидной и страшной. Ладно, если бы противник хотел начать наступление: война есть война. Но выяснилось, что виной ЧП стал армянский дембель, пышно отмечавший свой уход на гражданку. Напившись по этому случаю, он устроил в свою честь “праздничный фейерверк”. Бывает и так, что одна из сторон из своих соображений отказывается пропустить к себе иностранную делегацию непосредственно через линию фронта.
То есть, на территорию, которую наблюдатели видят даже без бинокля, они могут попасть, только сделав гигантский круг, как минимум, через одну соседнюю страну. Кандидатуры тех, кто проводит мониторинг, выбирают не участники конфликта. Но разведка и контрразведка, по возможности, подключаются к делу и собирают информацию о визитерах. Для чего это делается? Представьте, что в качестве наблюдателя прислан опытный разведчик. Как известно, один шпион может стоить целой дивизии.
Поэтому, кроме всего прочего, на время мониторинга вся видеосъемка и фотографирование, если в них возникает необходимость, проходят под контролем соответствующих структур. Впрочем, к моменту визита посторонних на передовую все подчищается настолько, что увидеть что-либо важное уже практически невозможно. Отсюда и вытекает главный вопрос. В чем смысл мониторинга?
В Большой Советской Энциклопедии сказано: “Мониторинг – это наблюдение за состоянием… окружающей среды с целью ее контроля, прогноза и охраны…” Возможно, для изучения экологической ситуации мониторинг – незаменимый механизм. На войне он тоже используется, только носит другое название – разведка. Так что, по мнению большинства военных, проводимые на линии фронта мониторинги – в некотором роде бессмысленное действо, не более, чем галочка в документах ОБСЕ о том, что “в Багдаде все спокойно”.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год