Р.БАБАЕВ
Прошло уже более трех месяцев с момента, когда у подъезда собственного дома в Москве был задержан лидер Народно-патриотического союза “Азербайджан XXI век” Фрэнк Элкапони (Физули Мамедов). Арестовали азербайджанского бизнесмена 4 июля сотрудники Управления по борьбе с незаконным сбытом наркотиков Москвы.
Милиция Москвы распространила информацию, что при аресте при нем был обнаружен пакет почти с 0,5 кг героина, а на следующую ночь в его квартире было найдено еще полкилограмма наркотиков.
Фрэнк Элкапони и по сей день содержится в одной из камер следственного изолятора N2, более известного как Бутырская тюрьма. Вчера он направил обращения президентам Азербайджана Гейдару Алиеву и России Владимиру Путину с просьбой оказать ему посильную помощь.
Вчера же Фрэнк Элкапони прямо из камеры Бутырской тюрьмы дал по телефону эксклюзивное интервью “Эхо”:
– Я до сих пор не могу понять, что происходит. Обвинение против меня сфабриковано от начала и до конца. До сих пор не допрошен ни один из охранников, которые были со мной в момент задержания. Я много раз выступал с обращениями, в том числе к Гейдару Алиеву, к Владимиру Путину, в Генеральную прокуратуру с просьбой разобраться в противоправных действиях в отношении меня. Пока никакой реакции нет. Я нахожусь в неведении о том, что происходит на самом деле. Пошел четвертый месяц со дня моего ареста, но до сих пор мне ничего не понятно.
– Как вы себя чувствуете?
– Здоровье, в принципе, неважное. Условия не те. В основном это сказывается на давлении, идет кровь из носа. Давление 200-215 на 100-110. Для меня это очень много. Единственное, что не дает пасть духом, – письма поддержки, которые приходят из регионов от представителей азербайджанской диаспоры. Мы столько сделали для Азербайджана, для России. И обидно, что такое вообще происходит. Очень тяжело.
– В течение трех месяцев, что вы находитесь в Бутырской тюрьме, была ли какая-нибудь реакция со стороны Посольства Азербайджана?
– Честно говоря, я не знаю. Я просил помощи и у Рамиза Гасановича (Ризаева. – Ред.), посла Азербайджана в России, несмотря на некоторые разногласия с ним. Бывало всякое, мы с ним и скандалили, и ругались. Но я обратился к нему как к послу. Пока никакого ответа не получил. Я просто просил посольство содействовать снятию с меня чудовищных обвинений. Ведь обвиняют не только меня, но, получается, и азербайджанскую диаспору в моем лице.
– На какой стадии находится подготовка к проведению всемирного съезда азербайджанской диаспоры, который вы планировали провести в Москве?
– Скорее всего, конечно, он не состоится. Мы все ждем проведения форума в Баку. Я получаю очень много писем из российских регионов. Скорее всего ребята соберутся вместе и будут участвовать в съезде азербайджанской диаспоры, который пройдет в Азербайджане. Пока я точно не знаю, какого числа он состоится. Все региональные диаспоры, в том числе и из СНГ, собираются в Баку. Я советовал и советую им поддержать форум в Баку.
Я и раньше поддерживал идею президента провести первый съезд азербайджанской диаспоры в Баку. Для меня нет никакой разницы, где он пройдет – в России или в Азербайджане. Если решили проводить в Азербайджане, значит, надо в Азербайджане. В мае мы специально приезжали в Баку, чтобы встретиться с президентом или представителями аппарата президента. Как вы знаете, нас никто не принял.
– Московские СМИ сообщают, что из Бутырки бежали трое преступников. Что сейчас происходит в тюрьме?
– Нас закрыли. Мы не знаем, что происходит на территории тюрьмы. Никаких встреч с кем-либо не разрешали. Только сегодня нас начали выводить на воздух. Мы не знаем, что происходит за пределами камеры. Обо всем мы узнаем по телевизионным новостям.
– Сколько раз вас допрашивали?
– Меня допросили один-единственный раз 7 июня на Петровке. Странно, что не допрашивали ни одного из охранников. 14 августа продлили срок моего содержания под стражей еще на один месяц. 14 сентября срок истекает. Посмотрим, что будет дальше. Я жаловался на состояние здоровья, но все впустую. Просил отпустить меня под залог, чтобы лечь в больницу.
– Почему это произошло?
– Я не знаю ничего – это политическая провокация или что-то еще. Я до сих пор ни с кем не разговаривал. Меня просто изолировали. Я сижу и не знаю, что происходит.
– Каковы условия вашего содержания? Сколько человек находится с вами в камере?
– Около двух месяцев меня содержали в отдельной камере, где, кроме меня, находились еще двое-трое человек. Я находился в камере, где до меня сидел Гусинский. Сейчас я нахожусь в другой камере. Нас 40 – 45 человек.
– Что происходило 4 июня?
– В 11 часов утра мне позвонил незнакомый мужчина, представился сотрудником МВД. Сказал, чтобы я срочно приехал в центральный офис компании “Интер-Север”. Мне передали, что там будет производиться обыск. Я быстро оделся, вышел из дома. На улице всех моих телохранителей уложили на землю лицом вниз. Был произведен арест. В три часа ночи начали обыск в моем доме, который продолжался в течение пяти часов. Ничего не было найдено. Понятые подписали протокол. А потом производившие обыск начали обстукивать стены. Затем уселись пить чай. Все было спокойно. Потом внезапно начали второй обыск. Им это надо было. Они боялись, что первый вариант у них не пройдет, необходимо было провести в жизнь второй – подбросить наркотики. Тогда точно можно было бы “закрыть” Фрэнка Элкапони.
– А почему ваши телохранители не защитили вас?
– Знаете, когда арест производят вооруженные лица в количестве 30 человек, сопротивление бесполезно. Ребята не стали сопротивляться. Могло бы, конечно, все по-другому произойти. Я сразу понял, что это – сотрудники правоохранительных органов, и предупредил охрану, чтобы она не оказывала никакого сопротивления. Производилась видеосъемка задержания. Мои адвокаты тщетно пытались и пытаются получить кассеты. Но они куда-то исчезли. Нет ни оригиналов, ни копий.
…Это наглейшая провокация по отношению ко мне. У меня не было никаких конфликтов ни в бизнесе, ни в политике. Просто не понимаю, как такое могло произойти.
– Вы говорите, что вам подкинули наркотики. Как по-вашему, почему именно такой предлог?
– Это очень тяжкое преступление. Находиться под этой статьей очень тяжело. Если бы была другая статья, то я давно уже был бы на воле. Наверное, люди очень долго думали, когда собирались провернуть подобную провокацию. Я зарабатываю достаточно денег. Мне незачем заниматься распространением наркотиков. Я до сих пор не могу понять, что происходит, откуда поступил заказ. Я никому дорогу не перешел, никому не делал плохого. Я всегда делал только хорошее и в Азербайджане, и в России.
– Но полтора года назад был арестован ваш родной брат и тоже по подозрению в хранении наркотиков…
– Да, это тоже была провокация. Его потом оправдали. Послали его одежду на экспертизу, и выяснилось, что никаких следов наркотиков на ней нет. Его оправдали. Но у него была первая часть статьи. Люди по ней сидят недолго. Четвертая часть, по которой обвиняют меня, – это очень тяжкое преступление.
Обидно, что меня обвиняют именно в распространении наркотиков. Я долгие годы боролся с этим злом, тратил огромные деньги на борьбу с наркотиками. У меня достаточно денег, чтобы я не занимался этим грязным делом.
– Вы кого-то конкретно подозреваете?
– Я не могу никого обвинять. До сих пор не было допросов. Я долго ждал результатов экспертизы. У меня брали ногти, отпечатки пальцев. Все чисто.
– У вас в камере есть телевизор?
– Да, есть. Адвокаты приносят газеты. От имени “Фонда Фрэнка” мы помогаем лекарствами больным, находящимся в тюрьме. В разных камерах находятся пять телевизоров, пять холодильников, которые “Фонд Фрэнка” предоставил в пользование заключенным.
***
Мы связались также и с адвокатом Фрэнка Элкапони Эльдаром Гасанзаде, вице-президентом Российской гильдии адвокатов. Он сообщил, что многократно обращался в следственные органы Москвы с просьбой изменить меру пресечения в отношении Физули Мамедова. По словам Гасанзаде, в последнее время физическое состояние бизнесмена резко ухудшилось, так как у него наступил гипертонический криз. Адвокат связывает это с плохими условиями содержания Элкапони.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год