С точки зрения инвестиционной привлекательности и ожидания – это очевидный минус для экономики. На первых порах, пока экономика будет приходить в себя от шока девальвации, инвесторы займут выжидательную позицию.
То есть, временно нельзя будет даже и думать о новых зарубежных инвестициях. Поскольку речь идет только о прямых инвестициях, то никаких иных последствий, наподобие того, что было в России (фантастический размер долга зарубежным держателям ценных бумаг и резкое снижение в связи с этим индекса надежности страны), у нас не ожидается.
Характеристика инвестиционного рынка сегодня такова, что речь идет в основном об освоении ранее запланированных инвестиционных проектов и дальнейшей их реализации.
То есть, в этом случае иностранные инвесторы должны будут лишь пересчитывать свои экономические проекты, не делая из этого трагедии. Кстати, ни перед одним из них мы не брали никаких обязательств по поводу поддержания вечно стабильного курса.
Минусом будет также и то, что импорт оборудования, особенно в рамках реализации нефтяных контрактов, неминуемо приведет к росту цен внутри страны и увеличит дороговизну проектов.
На рынке потребительских товаров некоторое время будет царить серьезный переполох. Как нетрудно заметить из того же платежного баланса, общий объем товаров народного потребления в 2000 г. составил $768,5 млн., из которых $367,8 млн. – это “баульная” торговля.
Половина импорта товаров народного потребления – продовольственные товары ($364,7 млн.). Естественно, в подобной ситуации на рынке импортных продовольственных товаров будет отмечаться почти аналогичный рост цен, что может привести к резкому снижению объема импорта и, возможно, к замещению этих товаров аналогичными отечественными продуктами.
В этом и состоит положительный эффект всего этого мероприятия. Но это сопутствующий момент. Речь идет о более глобальной цели.
Экспортная валютная выручка в размере $1,8 млрд. при этом будет обмениваться на соответствующую манатную массу, в два раза превышающую нынешнюю.
То есть, основная статья нашего внутреннего благополучия – нефтеэкспортная валюта – образует в обороте денежную массу, почти в два раза превышающую сегодняшнюю. Разумеется, за этим последует инфляция, но цены поднимутся намного меньше, чем в два раза.
От этого шага оправится весь реальный сектор. Речь идет о тех отраслях, которые также имеют экспортную статью, но в сложившихся условиях не очень рентабельны: это химический комплекс, хлопководство, различная экзотическая сельхозпродукция и др.
Параллельно с этим на рынке возьмет верх тенденция роста совокупного спроса вместо сегодняшнего его сужения. И, наконец, от этого серьезно может выиграть бюджет.
Но не надо отчаиваться. Экономика, как известно, это улица с двусторонним движением. Если в результате подобной девальвации мы что-то потеряем, то, по логике вещей, что-то должны приобрести.
Кстати, главным минусом девальвации национальной валюты считается дорогой импорт технологий, который якобы серьезно может помешать модернизации отечественных предприятий. Что-то незаметно, чтобы сегодня мы были свидетелями большого притока зарубежных технологий в страну, не считая, конечно, нефтедобычи, хотя существующий курс маната должен был спровоцировать это.
Значит, дело в другом. Весь реальный сектор страдал и продолжает страдать как раз, наоборот, от высокого курса маната и ограничительной денежной политики Нацбанка. Таким образом, политика девальвации маната в части производственного потенциала страны никак не может считаться ущербной.
Кстати, о Нацбанке. НБА в момент перехода к девальвации маната должен заняться не продажей, как сегодня, а покупкой валюты. В конце концов, резервы, которыми сегодня оперирует Нацбанк, не так уж велики.
Если не учитывать деньги Нефтяного фонда, то чистые резервы НБА составляют примерно $670 млн. А этого для поддержания стабильного курса слишком мало.
Если раньше считалось, что основным индикативным моментом при оценке объема самодостаточности валютных резервов является 3-месячный импорт, то сегодня это не так. Дело в том, что в эпоху глобализации обеспечение критического импорта окончательно теряет свою актуальность. Поэтому задача резервов – обеспечить стабильность национальной валюты. А это в условиях повально неработающей экономики (за исключением нефтяного сектора) сделать будет все труднее.
По самым скромным оценкам, ежегодный оборот безналичной валюты в стране в 2000 г. достиг $2 млрд. Что касается наличного валютного оборота, то там цифры скромнее. По самым оптимистичным оценкам, ежегодный объем валюты, проходящей через обменные пункты, составляет несколько десятков миллионов долларов.
Но если учесть, что в стране имеет место большой поток неофициального валютного оборота, то речь вполне может идти о приблизительно $600-700 млн. Таким образом, совокупный объем валюты в обороте страны в год достигает $2,7 млрд. Для такой суммы, как видим, $670 млн. резерва НБА – величина слишком скромная.
И потом, в качестве основного источника пополнения валютных запасов мы имеем только лишь нефтедоллары. А как показала новейшая история, нефтяные цены слишком уязвимы, и повышательная тенденция здесь легко может превратиться в противоположную.
Вот тогда-то станет невозможным так легко удержать курс. В условиях же неблагоприятной конъюнктуры вынужденная девальвация может дать совершенно иной эффект. Психологически она будет означать крах экономики со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Исходя из этого, сегодня стоит взвесить все “за” и “против”, чтобы сделать мужественный шаг по существенной девальвации маната, который напрашивается сам собой.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год