В последнее время тема курсовой политики вновь обрела актуальность. По крайней мере, с большой долей уверенности об этом можно говорить, наблюдая невооруженным глазом неуверенные действия главных финансистов страны и особенно руководства Нацбанка.
Последний вояж представителей МВФ в страну многие хотя и связывали с приоритетностью структурной реформы, тем не менее денежно-кредитная политика и возможные варианты вмешательства в эту ситуацию не могли пройти мимо их внимания. Эти проблемы в последнее время обострились и в России.
Она, имея схожую с нами ситуацию в денежно-кредитной сфере, особенно рьяно стала обсуждать грядущие изменения в проводимой валютной политике, поскольку существующая там ситуация явно работает против экономической перспективы.
Однако отличительная особенность российской валютной системы от нашей состоит в том, что там существует обязательная норма 75 процентной продажи валюты экспортерами, что не может нравиться либералам. Хотя у нас отсутствует норма обязательной продажи валюты (в Азербайджане формально валютный рынок полностью либерализован), курс маната здесь формируется не менее жестко и такими же административными рычагами, как и в России.
Нетрудно себе представить поведение экспортеров, владеющих валютной выручкой, которые не только являются госпредприятиями, но и входят в узкую группу “подконтрольных” лиц. В этом, кстати, кроется самая большая опасность возможных последствий проводимой сегодня валютной политики. Отсутствие альтернативы и возможности трезвой оценки ситуации по спросу и предложению на валюту затушевывают остроту проблемы, но от этого она не становится менее актуальной.
Итак, сложившийся сегодня валютный курс берет свое начало еще с 1994 г., когда были заложены основы будущей системы финансовой стабилизации. Именно тогда было решено (не без помощи МВФ), что курс маната является оптимальным, если 1 доллар будет равняться примерно 4500 манатам. С того времени утекло много воды.
Страна уже успела набить себе шишки и проглотить горькую пилюлю низких цен на нефть на мировом рынке, и радоваться высоким ценам. Наблюдалось определенное оживление на финансовом и инвестиционном рынках в 1997 г., однако после этого верх взяли неблагоприятные процессы, особенно в деловом климате общества. Одним словом, экономическое развитие последних 7 лет ровным никак не назовешь.
Однако единственное, что оставалось неизменным – курс маната. Что это – прозорливость наших финансистов или упорное нежелание всерьез заняться курсовой политикой и, если надо, пересмотреть ранее заложенные параметры? Думается, второе. Ибо, как показала новейшая экономическая история, почти во всех постсоциалистических странах курс национальной валюты – это не константа и не результат однажды проведенного, пусть и самого грамотного расчета, а инструмент эффективного проведения экономической политики на данном этапе.
Это, если хотите, некое согласие между разными ветвями власти по определению приоритета экономической политики. И потому более верным считается периодически меняющийся курсовой паритет (конечно, без особых последствий для рынка), нежели раз и навсегда установленный курс, который к тому же явно демонстрирует свою очевидную ущербность для экономики, особенно для реального сектора.
Таким образом, определение цены национальной валюты – ее курса по отношению к основным валютам мира – вопрос не риторический. К нему нужно относиться в контексте конкретного временного отрезка и приоритетности решения тех или иных глобальных задач. А потому постановка вопроса вроде “каков реальный курс маната?”, которым особенно бравируют оппозиционные эксперты, в корне неверна.
Курс маната – не самоцель, а рычаг для проведения реформы и построения эффективной экономики. Как показывает практика, наиболее важным и определяющим параметром цены национальной валюты является состояние платежного баланса, его составных частей – счета текущих операций и счета движения капитала и финансов, а также объем резервов Центробанка. Он необходим для того, чтобы государству можно было относительно легко удержать заданный курс и не допускать резкого “крена” в ту или иную сторону.
Внимательный анализ состояния платежного баланса за 2000 г. доказывает, что здесь все замкнуто на нефтяном факторе. И в счете текущих операций, и в счете услуг, и в счете движения капитала и финансов отчетливо наблюдается явный монополизм экспорта нефти и поступления денег и инвестиций в этот сектор. В 2000 г. 85% экспорта составляли нефть и нефтепродукты, что в абсолютном выражении равняется $1579 млн. Примерно таков же и наш суммарный объем импорта.
Если учесть, что, по статистическим данным, за 2 месяца текущего года доля нефтяного экспорта уже составляет 92%, то ситуация, как видим, усугубляется.
В сложившихся условиях все больше напрашивается кардинальный шаг, направленный на существенную девальвацию маната. Как показывает внимательный анализ, необходимость девальвации явно перевешивает сегодняшнюю политику “дорогого” маната.
Trend Weekly Review
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год