А.ГАДЖИЕВА, Д.КАРАКМАЗЛИ
Легендарному фильму “На дальних берегах” в этом году исполняется 45 лет. Такие юбилеи не проходят незамеченными. Во всяком случае это предполагает исполнитель роли Мехти, актер санкт-петербургского Александринского театра Нодар Шашикоглу, который в настоящее время находится в Баку на лечении. А что касается творчества, то он вместе с художественным руководителем Театра русской драмы Александром Шаровским работает над проектом постановки спектакля по Шекспиру “Король Лир”. Разумеется, актер будет играть короля.
– У вас нет ностальгии по кино? Работа в театре приносит удовлетворение?
– Александринский театр – это бывший императорский театр России, в котором играли такие светила, как Черкасов, Толубеев, Меркурьев, Чесноков, Борисов, Горбачев. Мне Бог не дал таланта быть математиком, писателем, а дал дар быть лицедеем. “Александринка” – это почти двухвековая история. Там шептать на сцене невозможно, там надо играть. Театр – это живой контакт со зрителем, это перебарывание себя…
– И что же вы перебарываете?
– Свое плохое настроение. Если в кармане у тебя три рубля, а ты играешь царя, есть что перебарывать?
– …А как вы считаете, сегодня азербайджанскому экрану, нашей театральной сцене нужны такие герои, как Мехти Гусейнзаде?
– Сейчас и кино, и драматургия находятся в стагнации. Это происходит и в России, и у нас в Азербайджане. Распад великой державы привел к девальвации ценностей, которым мы в свое время поклонялись. Сегодня появились другие люди и жизненные приоритеты. И вот, когда пройдет определенное время, наверное, и о них будут сняты кинофильмы, написаны хорошие книги. Конечно, такие герои, как Мехти Гусейнзаде, и в наше время нужны, но уже в другом ракурсе.
– Какую главную мысль вы вынесли из своей жизни?
– Я, как мне кажется, реализовал свой потенциал на 40%, а 60% – промотал в свое удовольствие. Это произошло, видимо, потому, что я сидел на двух стульях и потому мне приходилось маневрировать. Когда приезжали в республику Брежнев, Хрущев, то нас отрывали от спектаклей, приходилось приезжать сюда, чтобы выступать на правительственных концертах. Конечно, это мне льстило, но сидение на двух стульях отрицательно повлияло на мою карьеру в России.
– В таком случае почему вы не порвали с Баку?
– Слишком многое с ним связано. Он сделал мне киношную карьеру, дал всесоюзную славу. После фильма на фестивале в Ташкенте я не мог выйти на улицу, поднимали машину и носили. И потом, в Баку я чувствую себя намного комфортнее, здесь меня узнают, а там надо напомнить.
– Вы чувствуете себя зависимым от славы?
– Нет, меня она никогда не волновала. Даже раздражало, когда после спектакля шесть девушек шли по пятам, а мне надо было на свидание. Приходилось удирать. Потом они стали приходить ко мне домой, подружились с моей женой. Это очень плохое дело. …Эти цветы, которые они приносили и запах которых я терпеть не могу… Похороны напоминает…
– В одном из своих интервью вы сказали, что “есть роли, которые убивают”. Вы подразумевали роль Мехти Гусейнзаде?
– Сколько бы Тихонов ни играл ролей, он все равно остается советским разведчиком. Так и я. Сколько бы я после фильма “На дальних берегах” ни снимался, все равно запомнился, как Михайло. Видимо, эта картина совпала с эмоциональным настроем зрителей и имела грандиозный успех. Актеры часто вносят в свои роли собственные качества. В роли Мехти, конечно, отсебятины было много. Вообще любой актер в ролях такого масштаба переносит на героя собственные психофизические данные. Что касается конкретно роли Михайло, то я хотел показать, что это порядочный человек, человек дела, слова… Тогда другая родина была, другая идеология. О таких ролях артисты мечтали. И, естественно, когда второй режиссер фильма, Рашид Атамалибеков, приехал в Москву и предложил мне попробовать, я сразу же согласился. А после приехал в Азербайджан и остался здесь почти на 8 лет. Много снимался, но когда понял, что как ни сыграй – лучше Мехти не будет, опять уехал в Россию.
…Фактически прожита жизнь, некоторые занимались только искусством, а я любил жизнь. Разве смерти будут говорить “он снялся в стольких-то картинах”? Я этого не узнаю. Зато я ходил, куда хотел, встречался не с нужными людьми, как положено, а с кем хотел. Я жил в свое удовольствие, но, правда, в рамках дозволенного советским обществом. Не нарушал законы социализма, не воровал, афер не совершал. Вкалывал, чтобы жить хорошо. Расставаясь с женами, оставлял им квартиры – чтобы не судиться с ними.
И снова снимал комнату с любимой… Сейчас моему мальчику 15 лет. У меня есть и старший сын. Но мы с ним очень мало общаемся, так как первая жена поставила условие, чтобы мы с ним не встречались. Несмотря на это, моя мама, я ее похоронил несколько лет назад, все время с ним поддерживала связь. Он вроде коммерцией занимается. Два-три раза мы с ним общались, но он как чужой мне… А этот мой – я знаю его плохие качества, хорошие. Его, кстати, тоже Нодаром зовут. Мое самое главное желание в жизни – поставить его на ноги. Со второй и с третьей женой отношения есть, они звонят иногда… Я не думаю больше о кино…
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год