Ч.МАМЕДОВ
По свидетельству Министерства экономического развития (МЭР), в Азербайджане до сих пор еще не зарегистрировано ни одного случая приватизации госпредприятия путем объявления его банкротом. Хотя, к таковым можно было еще вчера со спокойной совестью отнести подавляющее их большинство.
Благо, действующее законодательство (закон “О банкротстве и несостоятельности”, “Правила приватизации госпредприятий путем объявления их банкротами” и др.) ясно и однозначно трактуют все основания для объявления госпредприятий банкротами на этапе их подготовки к приватизации.
А во-вторых, статус банкрота окончательно ставит заслон порочной практике заведомо тщетных и авантюрных попыток (под ширмой т.н. “предприватизационного оживления”) финансировать даже частичную реанимацию таких госпредприятий. Заведомо предупреждая вполне резонный вопрос: почему же институт банкротства в стране оказался в немилости, обратимся к примеру металлургического гиганта – АО “Азербору”.
Почти каждая весть о том, что, мол, в “Азербору” восстанавливаются производственные процессы, преподносилась в последние годы как событие само собой разумеющееся. А рецепты оздоровления и возрождения предприятия сыпались как из рога изобилия. Как правило, при всей этой разноголосице (на фоне громких деклараций о рыночных приоритетах страны) “затирались”, по крайней мере, два очевидных понятия: отсутствие финансов и экономическая целесообразность.
Первая неуклюжая попытка была предпринята еще несколько лет тому назад, когда металлургам АО “Азербору” разрешили на свой страх и риск воссстановить и запустить всего одну мартеновскую печь. Какими правдами и неправдами это далось – вопрос иного плана, но вышло так: чтобы лишний раз убедиться в авантюрности этого предпринимательства и правительству и производственникам нужно было окончательно столкнуть предприятие в пропасть новых долгов (9,6 млрд. по зарплате и 120 млрд. – за энергоносители). Ответственности, естественно, никто не понес.
Уже после передачи предприятия на “попечение” представителей из бывшего Госкомимущества, в целях инвентаризации основных фондов и акционирования в 1998 году “Азербору”, вкупе со статусом АО, получает с “барского” правительственного плеча кругленькую сумму в 1,5 млрд. манатов. Казалось бы – все: осталось только дождаться приватизации. Но живуч дух авантюризма. Эксперимент по “предприватизационной подготовке” продолжен. И как следствие, плодовитым оказывается и 1999 год, с его очередными правительственными траншами на суммы в 500 млн. и 600 млн. манатов.
И наконец, еще одним “подарком” в 10 млрд. манатов предприятие удостоил в прошлом году сам президент страны Г.Алиев только за то, что “Азербору” пытается что-то там обрабатывать (завозные трубы из Таганрога). Официально же, как чеканно рапортуют чиновники – на пресловутое предприватизационное оживление.
Заметим, что во всех этих финансовых вливаниях, стержневой вопрос рынка: выгодно, или не выгодно – вообще не стоял. Металлургам элементарно морочили голову, чтобы прежде всего отвлечь от проблем социального плана (мол, все будет хорошо). Однако, несмотря на все государственные финансовые подачки, долги по зарплате (около 3,5 млрд. ман.) и остальные (свыше 100 млрд. ман.) продолжают висеть на предприятии и сегодня.
И, как комментируют эти факты сами металлурги, вопрос погашения долгов, не говоря уже о прибыли, вообще не стоял изначально. То есть, самим бы быть живу. А быть так и не удалось. Потому как – банкроты и сразу по нескольким основаниям.
Прежде всего, потому, что все “составленные проекты по восстановлению и возрождению деятельности предприятия путем замораживания его долгов и оказания ему финансово-технической помощи не дают положительного результата на необходимом уровне”. А это и доказывать не надо, как впрочем и то, что предприятие неплатежеспособно, – еще одно основание (закон “О банкротстве и несостоятельности”) объявить “Азербору” банкротом.
Между тем сделай это своевременно, не пришлось бы сегодня и министру экономического развития Фархаду Алиеву “журить” коллектив “Азербору”: мол, последние 10 млрд. не так израсходованы и что нужно было только 200 млн. манатов отдать на зарплату, а остальное – производству.
Хотя в коллективе предприятия уверены, что все сделали правильно, поскольку неоднократные финансовые проверки, осуществленные за последнее время Кабмином, Минфином и МЭР, не выявили здесь никаких нарушений. Однако, думается, не в том соль.
До загадочности непонятна, прежде всего сама позиция правительства, почему-то упорно не желающего разглядеть очевидное. Особенно в случае с “Азербору”, которое с каждым символическим кредитованием и с каждой попыткой вырваться из кризисного болота погружается в него все больше и больше.
А ведь опять-таки, в тех же упомянутых правилах ясно прописано, что предприятие – банкрот, если “показатели финансово-хозяйственной деятельности госпредприятия (объекта) на этапе его подготовки к приватизации будут признаны неудовлетворительными”.
О том, что они неудовлетворительны знают все, а вот признавать никто не хочет. Кстати, под такую формулировку ныне подходит не только “Азербору”, но и добрая часть госпредприятий, разгосударствление которых предусмотрено второй программой приватизации госимущества. А если следовать явно ущербному примеру “Азербору”, то это сколько же казенных денег нужно “угрохать” на это самое “предприватизационное оживление”? А поскольку уже приноровились – можно не сомневаться – “угрохают!”
Сомнительно другое: что институт банкротства в стране при таком раскладе вообще заработает, поскольку кого-то очень даже устраивает, что на пороге приватизации в госпредприятия-банкроты можно “закачивать” любые суммы. И не беда, что при этом не решается ни одна из поставленных задач.
Главное – с таких предприятий и спроса нет, как с покойника, а приватизация – как это водится в стране – спишет все! И не удивительно в этой связи, что и само понятие необходимости института банкротства в стране очень поверхностное, вплоть до примитива: зачем он вообще нужен?!
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год