Рауф Талышинский
Вообще, конечно, жаловаться грех – живем весело. Недостаток хлеба восполняем зрелищами. Можно было бы и еще веселее, но не позволяет наше главное политическое завоевание – стабильность. Но даже и так – сравнить со Швейцарией, скажем, или Германией, так там со скуки удавиться можно. В газетах, если, наконец, убьют кого-нибудь, или наводнение – праздник: есть о чем сообщать. Но это, сами понимаете, редкость. А на политику надежды у них нет. Просто повода не дают выразить протест и почувствовать себя таким образом полноценным человеком.
Хочешь выборы – на, выбирай. Зарплата – день в день. Пенсии – пожалуйста. Пришло в голову партию зарегистрировать – на здоровье, хоть три. Осатаневший от такого обращения гражданин напрягает всю свою фантазию и подает в мэрию заявку на проведение митинга протеста против преобладания желтого цвета в городских клумбах. В ответ на что чиновник муниципалитета вручает ему письменное разрешение на митинг. И улыбается издевательски.
И у гражданина опускаются руки. Он идет в ближайший бар, берет там кружку пива и сидит над ней весь вечер, горюя о своей жизни, которая проходит зря. Но время, как справедливо замечено, залечивает любые раны. Гражданин смиряется с неизбежным, забывает о политике и сосредоточивается на своем банковском счете, налогах и соседской собаке, за которой надо следить, чтобы ее выгуливали в строго отведенное время. А у нас не так. У нас разговор с темы только что купленной пары ботинок перетекает в обсуждение последнего заседания Милли меджлиса так плавно, что ни собеседники, ни слушатели даже опомниться не успевают.
И в отдельные исторические отрезки времени слово “митинг” по частоте употребления уступает только слову “доллар”, а иногда даже его и опережает. И, скажем, если того же швейцарца спросить: “А не хотите ли вы задать вопрос премьер-министру?”, он, скорее всего, растеряется. А у нашего человека вопрос всегда найдется. Собственно, он и не вопрос ищет, а как раз премьера, чтобы задать ему все, что накопилось. И вот это непреодолимое желание большого количества людей вмешаться в политику отличает нашу стабильность от ее западноевропейских аналогов, делает ее как-то веселее, динамичнее.
Но, с другой стороны, действительно, такому количеству людей в политике делать совершенно нечего, и в этом я с властями совершенно согласен. Политическая стабильность от этого становится слишком динамичной. В родильном доме, например, тоже стабильность нужна, и обеспечивается она тем, что человек с улицы туда чаю попить не зайдет. И на атомную электростанцию не зайдет. И даже на хлебозавод. Но все дело в том, что подавляющему большинству людей это и в голову не придет. Им это не нужно. И в этом пункте мне видится принципиальное отличие нашей политической стабильности от той, что у них.
Настоящая политическая стабильность, как она мне представляется, основывается на наличии достаточно большой социальной группы людей, которым в политику не нужно потому, что они заинтересованы в том, чтобы в стране ВСЕ ОСТАВАЛОСЬ ТАК КАК ЕСТЬ. Это – не самые богатые люди, потому что, во-первых, таких в любой стране немного, а во-вторых, богатый человек, в крайнем случае каких-либо политических перемен, уедет и со своими деньгами устроится в другом месте. Но это и не люмпен. Люмпен в том, чтобы все оставалось как есть, не заинтересован.
Он заинтересован в том, чтобы все, как раз наоборот, изменить, в результате чего он, как максимум, перестанет быть бедным, а, как минимум, в процессе перемен (революции, например) набьет морду кому-нибудь и тем успокоит сердце. В том, чтобы все оставалось как есть, в любой стране заинтересован так называемый средний класс. Это – владельцы небольших фабрик, ресторанчиков, мастерских, фермеры, работники этих фабрик, ресторанов и мастерских, получающие хорошую зарплату, и пр. и т.д. Уехать они никуда не могут, да и не хотят. И если их в стране много, то они лучше всякой полиции обеспечивают в ней порядок.
Собственно, политика их интересует мало, до тех пор, пока никто всерьез не покушается на стабильность, которая обеспечивает им жизнь и доходы. В тех странах, жизнь в которых так привлекательна для эмигрантов, этот средний класс – большинство населения, в некоторых – подавляющее. Именно они – социальный якорь, не позволяющий обществу раскачиваться, что бы ни происходило – аж президента в Америке убили, и что? Роман с сюжетом про военный переворот в Голландии не примет даже издательство, специализирующееся на фантастике. Такую политическую стабильность не надо “поддерживать” (как было у нас с инвалидами войны), она поддерживается сама собой. И полиция может заняться свои прямым делом – ловить жуликов и грабителей.
Но для этого сотням тысяч людей надо раздать собственность (не хотят брать, так уговорить, обманом всучить, наконец) и создать все условия для того, чтобы они материально приободрились и почувствовали, что ИМ ВЫГОДНО, ЧТОБЫ ВСЕ ОСТАВАЛОСЬ ТАК КАК ЕСТЬ. И тогда партии можно регистрировать по пятнадцать штук в день, выборы проводить на зависть Совету Европы, на митинги протеста заманивать специальными лотереями, а заместитель начальника отдела министерства сможет сходить за пивом без телохранителей. Правда, конечно, жизнь станет скучнее…
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год