В редакцию газеты ЭХО поступило письмо от читательницы, затрагивающее отношение к беженцам в стране.
ЗЮМРЮД И.
Я так называемая беженка или как называют меня в школе – “гачгынка”. Я не одна такая в классе – нас несколько человек. Я хочу поговорить о той “благотворительности”, которой нас как бы окружают.
Пока я была маленькой, я как-то этого не замечала, а теперь не просто не рада этому, а по-настоящему страдаю. Поймите меня правильно, а то прочтете мое откровение и скажете, вот, мол, свинья – ей помогают, а она еще и нос воротит. Мне почему-то кажется, что благотворительность должна быть не показушной. Она совершается как бы перед Богом, и должна быть тихой и незаметной.
А что у нас: привезут нам, беженцам, мешок (пусть мешки) муки, риса и чего-то еще. И с собой телекамеры волокут, журналистов приглашают. А давайте подумаем так – много ли помощи голодным от этого, пусть в год даже 5-10 раз нам дадут эти подачки. Ими сыт не будешь. Я, например, считаю, пусть бы эти люди, которые собирают деньги на эту “благотворительность” со своих рабочих, устроят на работу у себя моего отца или моих братьев, или даже меня, обучат чему-нибудь. Вот это действительно благотворительность.
Давайте вспомним нашего мецената З.Тагиева. Он посылал бедных людей учиться за рубеж, оплачивал их учебу в хороших университетах. А то, что делают сейчас – это не благотворительность, а унизительная подачка. Мало того, что делают это без нашего согласия, так еще потом и пишут в газетах, что, мол, растет поколение, привыкшее жить на подачки. А кто нас заставляет так жить?
А кто прикрывает этим свою совесть? У меня есть младшая сестра. Она родилась перед нашим бегством из родного дома. А дом у нас был просто замечательный. Папа со своими братьями строил его сам. Во дворе был родник, о фруктовых деревьях я не говорю. Сад наш ломился от фруктов. Так вот, речь о сестре. Она уже пошла в школу, но ей еще ни разу никто не купил игрушку. Даже надувной шар и тот для нас непозволительная трата. Она и не просит.
Для нее игрушка, как если обычный человек пройдет мимо роскошного дворца (которые сейчас строятся в Баку сотнями), заглядится на него, может даже помечтать, а вот иметь никогда не сможет. Так и моя сестра смотрит на игрушки, особенно на куклы.
Если я когда-нибудь смогу зарабатывать деньги, если я не останусь такой же безработной как мои братья и отец, я на первую же зарплату куплю ей кукол и сладости, даже если она уже не будет так страдать от их отсутствия.
Словом, все думают, что мы, “гачгыны”, живем на всем готовом – за квартиру не платим, нам постоянно что-то дают и так далее. Не хочу быть “гачгынкой”, лучше бы я была как все.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год