Айдын ГАДЖИЕВ, доктор исторических наук
Трагические не только для США, но и для всего мира сентябрьские события поставили человечество перед необходимостью нового взгляда как на мировые политические процессы, так и на место религии в современном, переступившем порог третьего тысячелетия мире. Стремления людей обрести в религии высочайшую нравственность, душевный покой, неиссякаемую любовь к ближнему во все времена составляли основной лейтмотив их духовной жизни.
К сожалению, мы не в состоянии отрицать, что, несмотря на высказывания лидеров мировых держав о трансрелигиозности и транснациональности мирового терроризма, межрелигиозные отношения после рокового пикирования гражданских боингов, управляемых террористами, в здания мирового торгового центра и самого могущественного Пентагона, приобрели остроту, характерную средневековой эпохе крестовых походов.
Нет сомнений в том, что это кратковременный накал в христиано-исламских отношениях: человечество переросло свою отроческую агрессивность и приобрело философскую мудрость. Тем не менее переживаемый момент существенно влияет на общественно-политическую и духовную жизнь азербайджанского общества, ибо географическое расположение нашего государства определяет его историческую миссию звена, связующего два великих религиозных мира – исламский и христианский.
Собственно говоря, именно это обстоятельство существенно отразилось и на наличии разнообразия в национальной, религиозной принадлежности граждан Азербайджана. И непреложным фактором является то, что азербайджанцы испокон веков с большим пониманием, уважением и толерантностью относились и относятся к представителям других религий.
И даже активная антиазербайджанская пропаганда соответствующих армянских политических сил, направленная на придание армяно-азербайджанскому конфликту характера межрелигиозной борьбы, не смогли вулканизировать межрелигиозные отношения в Азербайджане. Попытки причислить Азербайджан к одной из баз радикального фундаментализма никогда не имели под собой реальную почву и всегда были обречены на фиаско. Вместе с тем для нас принципиально важно подвергнуть строгой селекции понятия исламизма и классического фундаментализма, дабы исключить изначальную тождественность этих теорий с террором и вообще несовместимость любой религии с этим отвратительным явлением.
Фундаментализм, означающий возврат к основам ислама, девять веков тому назад выразился в классических формах учения арабского мыслителя Аль-Маварди, впервые в истории общественной мысли попытавшегося выявить механизм установления в мусульманских странах новой власти на религиозной основе. Спустя 300 лет другой арабский мыслитель Ибн-Халдун создал целую концепцию взаимоотношений общества и государства на арабском Востоке, определяющих постоянную борьбу “примитивности”, потребляющей необходимое, и “цивилизации”, использующей прибавочный продукт. “Примитивность” обычно одерживала вверх над “цивилизацией”, способствуя ее архаизации. А архаизация как никогда укрепляла основополагающую идею ислама – о подчиненности человека Богу.
Эти концепции господствовали в период расцвета исламской религии и существования сильных мусульманских государственных объединений (арабский халифат, османская империя, сефевидское государство). Но уже в XIX веке классический фундаментализм стал уступать место исламскому. Это обуславливалось тем, что в экономической жизни иламского мира кочевой уклад перестал играть прежнюю роль, а кочевники – в его политической сфере. Более прогрессивные производственные отношения и способ производства не смогли возобладать, что и предопределило резкое отставание от христианской цивилизации. Преодоление этого отставания, тем более в условиях превращения мусульманских стран в колониальные и полуколониальные территории, виделось в возвращении к основам ислама в его агрессивно-фундаменталистских проявлениях.
И если в XIX веке фундаментализм проявлялся как внешняя реакция на военную экспансию, то во второй половина ХХ, после демонтажа мировой системы колониализма, он стал трактоваться определенными экстремистскими силами мусульманского мира как теоретическая база военно-террористической борьбы за место под солнцем. На современном этапе это течение существует в форме негосударственных военизированных организаций типа “Братья-мусульмане” в Египте, “Джамаате-ислами” в Пакистане, “Хезболлах” в Ливане.
Что же касается исламизма, то его ядром, в отличие от фундаментализма, как правило, являются хорошо организованные структуры, модели, ориентирующиеся как на традиционные, так и на европейские образцы. Примером этому могут служить теократические модели современной иранской и пакистанской государственности. В этом контексте небезынтересно заметить, что исламизм на Ближнем и Среднем Востоке всегда противостоял тенденциям светского развития.
Несмотря на наличие турецкой модели, предполагающей официальное отделение государства от религии, где секуляризация базировалась не на исламистских, а скорее на христианских основах, государственное ограничение влияния религии на различные стороны общественно-политической жизни не только ослабляло исламизм, сколько сжимало пружину. Естественно, при благоприятных обстоятельствах, в случае ослабления государства и потери им в глазах населения роли радетеля об общественном благе, эта пружина может распрямиться.
Возвращаясь к фундаментализму, целесообразно подчеркнуть, что наиболее агрессивной его формой сегодня является ваххабизм. Его автор Иб Абд аль-Ваххаб, отрицая любую возможность посредничества между Богом и человеком, категорически осуждал культ святых. Он всегда выступал за самобытность ислама против проникновения европейской цивилизации. Первичность его существования в своеобразной законсервированной форме имеет место и на стыке тысячелетий.
Но, несомненно, большую угрозу для стабильности в мире, в том числе в самих мусульманских странах, представляет транснациональная террористическая корпорация, созданная небезызвестным Усамой бен Ладеном. Она осуществляет попытку аккумуляции в себе самых экстремистских интерпретаций вышеописанных теорий, извращающих суть исламской религии. Ее деятельность пронизана сверхутопической идеей создания “Объединенного исламского государства”, включающего в себя около 50 стран Азии, Африки и Европы.
Невероятная абсурдность этих проектов проявляется хотя бы в составе этх стран: наряду с Албанией, Боснией, Азербайджаном, Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном и др. мусульманскими государствами, оно должно охватить даже Израиль и Армению! Затем границы этого образования будут расширяться и за счет… Северной и Южной Америки, Австралии, Гренландии и представлять из себя новый “халифат” со столицей в Саудовской Аравии.
Мне представляется, что комментарии здесь излишни, и борьба с этим историко-политическим атавизмом является детерменической закономерностью развития всего цивилизованного мира вне религиозной и национальной принадлежности.
И очень хочется, чтобы все люди на земле были бы, в противоречие знаменитому афоризму Дж.Свифта, достаточно религиозны, чтобы любить друг друга, но не достаточно религиозны, чтобы ненавидеть друг друга.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год