Айдын ГАДЖИЕВ, доктор исторических наук
Вот уже более десяти лет существуют на постсоветском пространстве суверенные государства. В ходе государственного строительства на их территории провозглашались общеизвестные принципы, олицетворяющие цивилизованные нормы современных моделей общественного развития. Громогласно декларировались свобода личности, слова, передвижения, совести, коммерческой деятельности и других параметров нормального человеческого существования.
Эти свободы должны были быть обеспечены наличием исключительной доминанты права над силой, диктатуры Закона над диктатурой личности либо группы личностей. Должна была восторжествовать истинно рыночная экономика, исключающая любую финансово-экономическую монополию какой-либо кастовой категории общества.
Протекционистская политика государства по отношению к отечественному бизнесу не должна была оставлять шансы безоглядной идолопоклоннической системе привилегий иностранному и т.д. Но спустя десятилетие приходится констатировать ситуацию, выражающую скорее антонимы, нежели синонимы вышеназванных демократических ценностей.
А что же стало с декларацией этих основополагающих для всего цивилизованного мира принципов? Так, она прекрасно смотрится в конституционных положениях всех, без исключения, бывших советских, а ныне демократических республик. По сути дела, в их подавляющем большинстве сложилась не определенная политическая система, позволяющая оценивать ее сильные и слабые стороны, а режим личной власти с соответствующей степенью декоративности демократических свобод. А степень декоративности, безусловно, зависит от степени просвещенности и культуры личности, стоящей во главе государства.
Да, слишком устойчивы на постсоветском пространстве рецидивы как монархического, так и советско-бюрократического абсолютизма! Впрочем, все можно оправдать коллизиями, да и другими дефинициями некоего переходного периода. Хотя он слишком затянулся, да и пока не просматриваются основные контуры того будущего, к которому он призван привести.
Сегодня сложно прогнозировать какие-либо хронологические рубежи, способные обусловить подлинно демократические преобразования постсоветских государств: процесс закостенелости режимов зашел слишком далеко, и, похоже, это несколько импонирует как бывшему Центру, так и Западу. Инвестиции текут рекой, интересы обеих сторон как будто обеспечиваются, так что же еще надо? Однако, видимо, у каждого своя логика! Но какие уроки нам преподносит история? В этом контексте представляют интерес, наряду с другими примерами, скажем, некоторые эпизоды из имперской истории китайских династий. Целых 866 лет при 34 императорах Китаем правила династия Чжоу.
О некоторых характерных чертах этого правления интересно повествует французский исследователь-писатель Роже Кайуа. Примечательно, например, что когда основатель династии У-ван достиг верховной власти, то сыновья правителя царства Гучжу, И и Ци, не желая признавать новое Правление, считая его незаконным, удалились в горы и стали питаться одними лишь дикими травами и плодами, так как все сельскохозяйственные угодья принадлежали Чжоу. Но когда выяснилось, что травы и плоды также являются собственностью правящей династии, то они уморили себя голодом.
Безусловно, оппозиция современным, с позволения сказать, правящим в постсоветских республиках династиям никогда “не опустится” до столь альтруистского, по современным понятиям, способа протеста. Напротив, в некоторых республиках она охотно проявляет свои коллаборационистские качества, правда, в несколько завуалированных формах, что не мешает ей, однако щеголять своими роскошными резиденциями, лимузинами, телохранителями и прочей атрибутикой благополучной политической жизни. Мимикрируя под цивилизованную западную оппозицию, она скорее напоминает “рабочую аристократию” – подкупленную западными предпринимателями второй половины ХIХ века незначительную часть рабочего класса.
Кстати, после вышеупомянутого исторического факта в Китае никто больше не противился Вечной Династии. На многие века поведение людей во всех нюансах регулировалось Незыблемым ритуалом.
А тех, кто пытался вводить новые предложения в учение или же новшества в орудия и предметы обихода, изменять начертания иероглифов, реформировать предписания, касающиеся прически, одежды, пищи и продолжения рода, ожидала жестокая экзекуция. При этом не придавалось значения “малосущественным” добродетелям вроде человеколюбия, ибо для сохранения Империи в нем не было никакой необходимости.
Достаточно было соблюдать пять первопринципов и три добродетели, выполнение которых не подлежало личным оценкам. Таким образом, вся жизнь в империи была приведена к единообразию. Возможно ли ныне подобное единообразие на современном этапе как продукт деятельности режимов в республиках? Во многих местах оно уже устоялось, но надолго ли? Не следует забывать, что единообразие порождается единовластием.
Единовластие же, по Макиавелли, учреждается либо политической элитой, выражаясь современным языком, либо народом. Но правитель, пришедший к власти с помощью народа, “должен удержать его дружбу, что совсем не трудно, ибо народ требует только того, чтобы его не угнетали”. Если же правитель пришел к власти с помощью знати наперекор народу, то его долг опять-таки “взять народ под свою защиту, ибо люди таковы, что, видя добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно привязываются к благодетелям”.
В случае осуществления поведенческой модели, предложенной Макиавелли, единовластие, генерированное единообразием, и наоборот, имеет довольно солидный потенциал времени и возможностей, в особенности в республиках Средней Азии и Южного Кавказа. Характерно, что один из последних императоров династии Чжоу – Ши-хуанди уничтожил в стране все книги, кроме трактатов по врачеванию, лекарственным средствам, гаданию, земледелию и садоводству. Более того, одному лишь владыке принадлежало право отличать белое от черного, диктовать законы.
Все это осуществлялось с целью не допустить противопоставления прошлого настоящему. Таким образом, для всех представителей династии Чжоу не имело никакого значения, будет ли их империя сильной, cправедливой или какой-то еще, так как империя не имела никакой цели вне самой себя. Но принцип “движение – все, а конечная цель – ничто” не оправдал себя и на последующих этапах человеческой истории, в частности, он потерпел фиаско в истории социал-демократического движения в России в начале ХХ века.
Нельзя им руководствоваться и сегодня, что рельефно проглядывается в политике руководителей ряда республик бывшего Союза. В том же древнем Китае это привело к тому, что вплоть до династии Ранняя Хань в империи воцарилась анархия, могилу первого императора династии Чжоу осквернили и разграбили, а его реформы объявили преступлением.
Великий Николо Макиавелли предупреждает: “Кто овладевает государством, должен предусмотреть все обиды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо дня в день; тогда люди успокоятся и государь сможет, делая им добро, постепенно завоевать их расположение. Кто поступит иначе, из робости или по дурному умыслу, тот никогда уже не вложит меч в ножны и никогда не сможет опереться на своих подданных, не знающих покоя от новых непрестанных обид”.
Несомненно, надежда на формирование в итоге подлинно демократических режимов на всем геополитическом пространстве распавшегося в конце прошлого века Советского Союза никогда не покинет наши сердца. Но если этот путь должен пролечь через весьма жесткий этатизм, то очень хочется, чтобы он был как можно больше просвещенным.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год