Дэни Родрик, профессор политэкономии в Школе управления им. Джона Ф.Кеннеди при Гарвардском университете
Проект Syndicate, специально для “Эхо”
За прошедшие десятилетия укоренились упрощенческие взгляды на основные принципы, на которых строилась теория и практика экономического развития. Согласно этой точке зрения, достаточно голословно утверждается, что экономический рост требует наличия двух условий: иностранной технологии и хороших учреждений. Отсутствие экономического роста может объясняться наличием одной из (или обеими) патологий. Назовем одну из патологий “протекционизмом” – это когда правительства препятствуют прогрессу, ограничивая доступ к иностранным инвестициям и технологиям. Вторая патология – это “коррупция”, т.е., когда политические лидеры не уважают права собственности и не соблюдается принцип господства права.
Обычно заявляют, что лекарством от этих патологий являются открытость экономики и усовершенствованное управление. На опыте наблюдается лишь шаткое соответствие (в лучшем случае) этой концепции. Рассмотрим Латинскую Америку, где наблюдался наибольший, если сравнивать с остальными уголками мира, энтузиазм по поводу так называемого “Вашингтонского консенсуса” относительно экономического роста. Согласно стандартам, определенным этим консенсусом, разработка стратегий развития в странах Латинской Америки в 90-е годы проходила лучше, чем когда-либо, и тем не менее лишь немногие страны региона имели лучшие результаты экономического роста, чем в период до 1980 года. Или взять более преуспевшие страны.
Среди них особенно выделяются – Южная Корея и Тайвань, начиная с начала 60-х, Китай с конца 70-х, Индия с начала 80-х, – во всех этих странах дела в экономике шли очень хорошо, несмотря на то, что они реализовывали “еретические” планы. Все они делали упор на экспорте, не было ни одного серьезного нарушения прав собственности. Южная Корея и Тайвань на протяжении длительного времени сохраняли высокие уровни протекционизма и активно использовали стратегии промышленного развития. Реформы в Китае отмечены частичной либерализацией, политикой двойного ценообразования, ограниченным дерегулированием, финансовыми ограничениями, неортодоксальным правовым режимом и отсутствием четких прав на частную собственность.
Индия лишь реформировала свои громоздкие режимы в торговле и промышленности до того, как ее экономика начала стремительно развиваться в 1980-х. Эти и другие истории успеха объединяет одна вещь: они все являются примерами стратегий роста, в которых сочетается ортодоксальность и местная “ересь” – нестандартные институциональные нововведения, ослабляющие давление на рост, по крайней мере, снижающие издержки для социальной и политической структуры. Конечно же, неортодоксальность не всегда оборачивается выгодами. Большинство стран с протекционистской экономикой и слабой защитой прав собственности чахнут. Но нельзя с легкостью отмахнуться от того, что некоторые из стран с наиболее успешно развивающимися экономиками преуспевают.
Чтобы понять недостатки общепринятой точки зрения, начнем с рассмотрения проблемы адаптации технологии. Основная проблема здесь – это выяснить, какая страна является (или может быть) хорошим производителем. И экономическая теория, и теория управления мало могут помочь предпринимателям (или государству) сделать выбор, в какой из современных секторов экономики направить инвестиции. В то же время правильно направленные инвестиции существенно влияют на экономический рост, поскольку этим определяется специализация страны в мировой экономике. Существующая в развитых странах система защиты интеллектуальной собственности защищает тамошних новаторов, устанавливая временные монополии, т.е. выдавая патенты.
Но инвестор, вкладывающий капитал в развивающуюся страну, который понимает, что существующий товар может с выгодой производиться и дома, и устанавливающий модель, с которой могут брать пример другие, обычно не получает такой защиты. Политика невмешательства государства в частный бизнес и торговлю в данном случае не является оптимальным решением, так же как и в случае проведения научных исследований и разработки новых продуктов. Оптимальная государственная политика – это политика кнута и пряника: поощрение будущих инвестиций и развитие предпринимательства в предполагаемых новых секторах экономики, и, что одинаково важно, рационализация существующего производства, и вытеснение имеющихся плохих производителей. Необходимо экспериментировать, для того чтобы определить, какие учреждения подходят к местным условиям. Реформы, достигшие результата в одних условиях, в других могут не дать таких хороших итогов или провалиться вообще. Реформа двойного ценообразования сработала в Китае Дэн Сяопина, но не в горбачевском Советском Союзе.
Наличие специфики помогает объяснить, почему преуспевшие страны – Китай, Южная Корея, Тайвань и Чили в том числе – обычно сочетали применение неортодоксальных элементов и ортодоксальной политики. Основные термины, которыми оперируют экономисты, думая о экономике и ее реформировании – это стимулы, конкуренция, жесткие бюджетные ограничения, твердая валюта, финансовая устойчивость, права собственности. Но они не требуют определенных институциональных решений. Соблюдение прав собственности может обеспечиваться общим правом, гражданским правом или, если на то пошло, социализмом китайского образца. Конкуренцию можно поддерживать сочетанием принципов беспошлинного ввоза и невмешательством государства в дела частного бизнеса или с помощью хорошо работающих регулятивных органов.
Макроэкономическая стабильность может быть достигнута под управлением различных финансовых учреждений. Поскольку разработчики стратегий развития действуют не в самом благоприятном окружении, то оптимальный ход реформ – даже в очевидно простых случаях, таких, как реформа цен, – невозможно разработать без надлежащего учета превалирующих условий и взвешивания последствий многочисленных искажений предельных показателей. Ни технологию, ни хорошие учреждения невозможно приобрести без значительной адаптации местных условий. И это требует активного участия государства и гражданского общества, а также разработки стратегий сотрудничества. Сейчас мир нуждается не столько в консенсусе, сколько в большем экспериментировании при разработке таких стратегий.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год