Э.ИБРАГИМОВ
Наша газета уже рассказывала о том, что пианист Мурад Адыгезал-заде и скрипач Анар Ибрагимов впервые приняли участие в конкурсе имени Чайковского, традиционно открывающем миру новые имена в области фортепианного, скрипичного, виолончельного и вокального мастерства. Конкурс завершен, названы имена победителей, но разговоры вокруг него не прекращаются. Вот что рассказывает Мурад Адигезал-заде, прошедший отборочный тур среди 170 участников и блестяще отыгравший два тура конкурса.
– Первой премии была удостоена японская пианистка, которая с 1990 года участвует в мастер-классах “Ямахи”. Сам председатель жюри пианистов Владимир Крайнев недавно газете “Московские новости” заявил, что из восьми человек семеро финал провалили. В отношении японки он сказал, что мог бы поработать над ее “легато”, “пиано” и “пианиссимо”. Возникает вопрос: может ли человек, которому еще необходимо совершенствоваться в своем “легато” и т.д., быть победителем такого авторитетного конкурса?
– Только ли у пианистов наблюдалась такая картина или…
– Больше всего несправедливостей ожидали от Спивакова, но случилось так, что ни Спиваков (скрипка), ни виолончелисты первой премии не дали. Согласно странной тайной системе голосования член жюри пишет на листке только “да”, “нет” или “может быть”. Листы сдаются председателю жюри, который подсчитывает итоги в узком кругу с двумя членами жюри. Такое голосование должно было быть только в первом туре, но Крайнев решил сделать так и во втором. Не сложно предположить, что итоги голосования каждый раз превосходили ожидания даже самих членов жюри. В результате такого голосования из учеников моего педагога, профессора Элисо Вирсаладзе, кстати, члена жюри, в финал конкурса никто не прошел.
В знак протеста она заявила, что, если будет присуждена первая премия, она не подпишет ни один диплом. Все так и случилось: во всех дипломах лауреатов ее фамилия отсутствует, как и подписи в протоколах. Демарш Вирсаладзе вызван не тем, что блокировали ее учеников, а ее принципиальностью, профессионализмом и некоррумпированностью. Чего нельзя сказать о Крайневе.
– Для этого есть основания?
– Как иначе можно характеризовать председателя жюри, за месяц до конкурса, заявляющего в прессе, что “некоррумпированных людей нет”. Этот конкурс был самым коррумпированным. Если ранее его называли национальным достоянием, то сейчас называют национальным позором России.
– Можно ли вообще оценить общий уровень конкурсантов, как низкий или все же были сильные музыканты, не допущенные в финал?
– Ближе к третьему туру те, кто явно мог пройти в финал, были действительно отсеяны. Самый профессиональный из участников, который явно должен был играть в первый день финала и на него уже покупали билеты, не прошел.
– Как вы оцениваете свою игру?
– Первый тур я сыграл очень удачно. На втором туре одна мелочь, быть может, сказалась на первой части сонаты Брамса, которую я исполнял. До меня играл мальчик, которому очень сильно хлопали. По традиции он должен был выйти еще раз на поклон, после чего аплодисменты прекращаются. Он ушел за кулисы и долго не появлялся. В этот день, по иронии судьбы, профессионального конферансье заменял переводчик из штаба пианистов. Он тихим, на “три пиано”, голосом объявил мою программу, так, что никто не услышал. В это время вышел, игравший до меня, участник поклонился и ушел. Получилось так, что я должен был выйти после него без всякого объявления. Когда я попросил объявить меня еще раз, то мне заявили, что я не имею на это права, и буквально вытолкнули на сцену, сказав, что остался всего час и я задерживаю прослушивание скрипачей.
Каждая деталь, не только перед конкурсом, но и перед любым выступлением может подействовать на исполнитя. Возможно, я сыграл первую часть Брамса несколько эмоционально, несобранно. Но я не думаю, что это могло иметь какую-либо роль в том, что я не прошел на третий тур. Самый идеальный исполнитель на конкурсе допустил не менее семи ошибок. Вообще у специалистов в последнее время чистая игра не показатель. У музыкантов сегодня другие критерии оценок уровня исполнителя.
– На какое место, по справедливости, вы могли бы претендовать?
– Если бы я прошел в третий тур, даже среди самых сильных, бы мог получить вторую или, на худой конец, третью премию. Я учитываю, что первую премию просто не дали бы азербайджанцу. Участников последнего тура я слушал с обидой – я бы ни одну из подобных ошибок не допустил.
– Кроме тебя от Азербайджана выступал скрипач Анар Ибрагимов. Тебе не удалось его послушать?
– Откровенно говоря, я мог бы об этом и не говрить, так как ни в одной статье об участии Анара в конкурсе мое имя не упоминалось. Тем не менее за день до своего выступления, я счел своим долгом не только прослушать его игру, но и до 11 часов вечера вместе с ним ждал результатов его выступления, хотя уже в 10 утра мне предстояло самому играть. Он играл довольно удачно, у меня была возможность сравнить его с концертмейстером “Виртуозов Москвы” Алексеем Лундиным. Лундин играл на Страдивари, Анар же играл на посредственной скрипке, и это имеет огромное значение. И того же Лундина председатель жюри Спиваков не пропустил на второй тур. Анар сыграл удачно.
– То обстоятельство, что ты не стал лауреатом дает тебе право на повторное участие в этом конкурсе.
– Дает и возраст, так как мне будет 33 года, но я попадаю. В первый день я сказал, что я больше не поеду на конкурс. Но на второй день и сегодня знаю, что буду участвовать. Знаменитый профессор Московской консерватории, профессор Воскресенский передавал через третьих лиц, что первую премию мне не дадут, но вторую-третью могут дать. Он был уверен, что я буду в финале. И в следующий раз я постараюсь оправдать ожидания тех, кто хотел увидеть меня лауреатом международного конкурса им.П.И.Чайковского.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год