Рауф Талышинский
На этой неделе, надо полагать, по случаю Новруз байрамы несколько наших телеканалов показали азербайджанскую киноклассику – “Не та, так эта”. Соперничать с этим произведением Узеир бека Гаджибекова по популярности и долгожительству может только “Аршин мал алан” того же автора, а с главным героем – Мешади Ибадом – пожалуй, никто.
Можно провести эксперимент: в любой самой захолустной азербайджанской деревне остановить первые сто попавшихся навстречу людей и спросить их, кто такой Мешади Ибад? Не думаю, что затруднившихся с ответом будет больше, чем один, а скорее всего даже меньше. То есть, этого героя наше общество знает хорошо – Мешади Ибад, можно сказать, самый известный у нас отрицательный персонаж.
Вопрос: почему отрицательный? Признаюсь, я этот фильм, как и очень многие, смотрел раз пятьдесят, и никогда раньше мне этот вопрос в голову не приходил. Что такого сделал этот Мешади Ибад, что все наше общество на протяжении уже ста лет видит в нем один из главных объектов осуждения? Что в нем нас не устраивает, кроме того, что он поразительно лыс?
Мне кажется, что если посмотреть на всю эту историю с неудавшимся сватовством с такой точки зрения, то приходишь к поразительному и, к сожалению, далеко идущему выводу: в рамках основополагающих норм морали и этики Мешади Ибад – по существу ЕДИНСТВЕННЫЙ порядочный человек в этой многолюдной пьесе. И тогда заданный выше вопрос можно поставить по-другому: что у нас с обществом, если именно этот человек подвергается всеобщему осмеянию?
Мешади – единственный (исключая амбала) человек, живущий плодами своего труда. У остальных источники доходов либо откровенно криминальны (от открытого грабежа и рэкета кочи до взяток и мелкого вымогательства “интеллигентов”) либо туманны и, как минимум, подозрительны, включая главного положительного жениха Сарвара, студенческая тужурка которого ему, конечно, очень идет, но разъяснению этого кардинального вопроса никак не способствует. Мешади Ибад, судя по всему, состоятельнее других, но эти деньги он, в отличие от других, честно зарабатывает прямо на глазах зрителя в своей тесной лавке. И тем не менее вызывает раздражение. Почему?
Мешади Ибад – единственный, кто никого не пытается обмануть. Он со всеми предельно честен, он не скрывает ни своих намерений, ни средств, с помощью которых он собирается эти намерения реализовать. Все вокруг хитрят, ловчат, обманывают друг друга, включая “недотрогу” Гюльназ, скрытно принимающую дома ухажера. И никто из них раздражения общества не вызывает. Только – Мешади Ибад, который в этой атмосфере всеобщего вранья и надувательства умудряется весь фильм говорить только правду. Он честен до наивности, он верит всем, предполагая в своих собеседниках такую же правдивость, обмануть его ничего не стоит. Все, кому не лень, этим пользуются. И это стало поводом для не одно поколения восхищаться ловкостью обманщиков и издеваться над “примитивностью” искренне верящего в правду человека.
На фоне всеобщего корыстолюбия Мешади Ибад – единственный щедрый человек. Во всяком случае, кроме него, никто никому денег не дает, все стараются урвать, что только можно. Да, платит Ибад без восторга. Но не от жадности, а от обиды, чувствуя, что его на каждом шагу надувают. Но тем не менее все-таки платит, платит добровольно – никто его заставить не может. А поколения зрителей хохочут над щедрым “дураком”, восхищаясь жуликоватыми скупердяями, умудряющимися сэкономить даже на бане.
Может быть, хохочем именно потому, что Мешади Ибад – дурак? В таком случае умному зрителю следовало бы задуматься: а из чего следует, что этот купец глуп? Взяток он, как окружающие, не берет. Никого не грабит. Работает в условиях жестокой конкуренции. И тем не менее, в отличие от окружающих “умных”, в делах преуспел настолько, что эти “умные”, скрипя сердцем, перед ним заискивают. Для дурака слишком впечатляющий результат. И не возникает ли ощущения, что миллионы наших сограждан, смеясь на “глупостью” этого персонажа, на самом деле, может быть, и не отдавая себе в этом отчета, потешаются над его честностью, открытостью и щедростью?
Почему в отношении Мешади Ибада у этих миллионов не срабатывает даже естественное сочувствие? В чем Мешади виноват? В том, что он – холостой человек – решил обзавестись семьей и захотел жениться на молодой красивой девушке? Что в этом такого, что заслуживало бы осуждения? Он ее не похищал, а пришел свататься, не скрывая, кстати, своего возраста. И ему не отказывали, напротив, его поощряли, ему обещали. И чем это кончилось? На глазах зрителей Мешади обманули, ограбили и избили.
Ибад – невинная жертва – не вызывает в обществе сочувствия. Симпатии зрителей на стороне удачливого жениха. И чем он их заслужил, кроме фасонной прически? Тем, что бьет безоружного человека рукояткой револьвера по голове, заставляя подписать отказное письмо? Или тем, что угрожает отцу своей невесты пристрелить и его, и дочь? Других подвигов за ним, насколько я помню, не числится, тем не менее зритель искренне радуется его успеху.
Бессмертное произведение Гаджибекова – комедия. Но, кажется, если над ней задуматься, то становится трудно избавиться от пессимистических ощущений. Многие из тех проблем, которые нас сегодня одолевают, коренятся в общественной системе ценностей – в том, что принято считать правильным, что глупым, в том, на кого люди хотели бы быть похожими, а над кем они готовы посмеяться.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год