Рауф ТАЛЫШИНСКИЙ
Знаменитого китайского философа Конфуция, специализировавшегося на том, чтобы давать советы императорам по управлению государством, когда-то довольно давно спросили: “А что бы ты сам сделал первым делом, если бы стал во главе страны?” Конфуций ответил: “Я бы постарался вернуть смысл словам”.
С китайцами, вообще, я заметил, дело обстоит так, что весьма полезно бывает подумать над тем, что они говорят. Вот, например, обратите внимание: большая разница между словами “охрана” и “защита”? Словарь Ожегова (М. 1988 г., стр.185), во всяком случае, когда требуется объяснить слово “защитить”, использует именно слово “охранять”.
В общем, кажется, если и не одно и то же, то понятия весьма близкие. Но вот именно, что кажется! Например: у нас есть правоохранительные органы и правозащитные организации. И те, и другие имеют дело с правом. Но разница очевидна – одни его охраняют, а вторые, наоборот, защищают. И очень часто защищают именно от тех, кто охраняет. В свою очередь охранники вполне резонно видят в защитниках помеху – действительно трудно в полную ширь развернуть охрану в условиях, когда на каждом шагу мешает защита.
Или вот, продолжается бескомпромиссная борьба между двумя демократическими конгрессами. Борьба, естественно, идет за демократию. К этому уже можно было бы привыкнуть – у нас в последнее десятилетие демократия – самая популярное объяснение мордобоя и обмена компроматом после укрепления государственности.
Но трудность состоит в том, непримиримые оппоненты, помимо того, что оба в оппозиции, оба демократические, вдобавок еще и оба – конгрессы. Будь один из них ассоциацией, или, на худой конец, союзом, можно было бы понять, откуда у них такое разное понимание демократии. А так – слова все одинаковые, и это рождает путаницу.
Бизнес в этом отношении более прагматичен, чем политика. Там уже давно поняли, что если, к примеру, продаешь колбасу, то лучше этого от покупателей не скрывать. Так и честнее, и продать легче. А то, представьте себе, вы идете по улице, и на всех магазинах вывеска “Обувь”. Продаются, естественно, и спички, и керосин, и нитки. Но Совету Европы больше нравится, чтобы была именно “Обувь”. А с Советом Европы никто отношения портить не хочет. И все вынуждены рисовать на вывеске ботинок, а покупатель – запоминать, что это – тот самый обувной магазин, в котором продается мебель. Неудобно, согласитесь.
Поэтому бизнес, в котором доходы и расходы – вещи конкретные, при всем уважении к международным организациям, такие методы не практикует. А в политике они пока широко распространены в полном соответствии с известным одесским анекдотом:
Человек приходит в часовую мастерскую и говорит:
– Мне нужно часы починить.
– Здесь часы не чинят.
– А что здесь делают?
– Здесь делают обрезание.
– А почему у вас часы на вывеске нарисованы?
– А что, по-вашему, мы должны были нарисовать?
И, действительно, что рисовать, если все политические вывески у нас – близнецы – везде демократия, рыночная экономика, общечеловеческие ценности и пр.
Причем, что обращает на себя внимание, большей частью это вообще получается не специально, а просто потому, что, привыкнув за долгие годы мыслить лозунгами, мы заняты преимущественно тем, что свои мало изменившиеся представления пытаемся впихнуть в слова, которые принято произносить сегодня, и потому они придают говорящему образ человека интеллигентного и современного. Внешне слова остаются неизменными, но содержание их меняется иногда до противоположного. Вот и в экономике. Все без исключения поголовно погружены в борьбу за рыночную экономику.
В том числе и те, кто 15 лет тому назад столь же самозабвенно боролся за социалистический метод хозяйствования, пролетарский интернационализм и права негров в Америке. Причем сейчас намного труднее. Раньше хоть находились смельчаки в Белом доме, кто был ротив социализма, и с ними можно было вести бескомпромиссную борьбу.
А сейчас? Сейчас у рыночной экономики – ну просто ни одного оппонента, все единогласно “за”, как когда-то на пленумах ЦК. Рынка самого как такового нет, зато еcть множество сторонников и ни одного критика. В отличие, кстати, от Запада, где все с точностью до наоборот. Там рыночная экономика в полном разгаре, но одновременно есть весьма заметные люди, кто утверждает, что рынок, как социально-экономический механизм, если не изжил себя, то, во всяком случае, нуждается в серьезной корректировке. Один из таких людей – известный коллекционер миллиардов и филантроп Джордж Сорос – прямо так свою книгу и назвал – “Кризис мирового капитализма”.
“Вторжение рыночной идеологии в области, далекие от коммерции и экономики, разрушают и деморализуют общество, – утверждает он. – Рыночные силы, если им предоставить полную власть, даже в чисто экономических и финансовых вопросах, вызывают хаос и в конечном итоге могут привести к падению мировой системы капитализма”. Важно в данном случае не то, прав или не прав Сорос в своей критике рыночных отношений. А то, что он называет вещи своими именами, и это позволяет представить, что именно он хочет сказать и чего от него ждать. Его логика: рынок мне не нравится, надо изобретать что-то новое.
Наша логика принципиально иная. Если у нас кому-то не нравится рынок (демократия, честные выборы, права человека), он сегодня ни за что не выступит против – это одобрено “наверху”, священно и не подлежит обсуждению. Он потратит все свои силы на то, чтобы доказать: рынок (демократия, честные выборы, права человека) – это не то, что думаете вы, а то, что думаю я. И в итоге у нас десятки рыночных экономик и демократий – от “новоазербайджанской” до мусаватской. И потому спора не получается, получается только митинг.
Последний пример – предложение депутатов ввести пожизненное президентство. Пример, кстати, весьма типичный для вышеупомянутой логики. Человек считает, что полезнее для государства будет, если возглавлять его будет все время один и тот же человек, называясь при этом президентом.
Я не о том сейчас, что это противоречит идее демократии – и в Великобритании, и в Испании, например, главы государств пребывают на этом посту всю жизнь и никаких претензий по части демократии к этим странам нет. Но это – короли, вожди, регенты, султаны – названий много – но никак не президенты. Смысл слова “президент” – избираемость. Пожизненный президент – плод воспаленной фантазии великого Туркменбаши. Но он такой великий, что игнорировать смысл слов может. Нам для этого величия, будем надеяться, не хватит.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год