Ш.АББАСОВ
– Как по-вашему, в чем корни самой “горячей” на сегодня в стране проблемы – политзаключенных?
– Политические культура и традиция Азербайджана впервые со времени начала процесса вступления нашей страны в европейскую структуру жестко столкнулись с европейскими представлениями о государстве. Главный вопрос, который, несмотря на все старания правозащитников, ускользает от внимания азербайджанской общественности, это вопрос о том, в какой плоскости надо смотреть на проблему политзаключенных. Руководство страны делает все возможное, чтобы вопрос рассматривался исключительно в плоскости дипломатической и отчасти юридической процедуры.
Однако в нашем случае проблема политзаключенных лежит исключительно в плоскости политической философии, лишь продолжением которого являются любые юридические или дипломатические процедуры. Таким образом, руководство Азербайджана своей аргументацией вводит общественное мнение страны в заблуждение. Поэтому многие люди, даже часто достаточно образованные, но несведущие именно в вопросах политической философии, испытывают чувство растерянности и склоняются к тому, чтобы обвинять Совет Европы в двойных стандартах.
– В таком случае, каков этот “единый стандарт” СЕ?
– Я начал бы разговор об этом немного издалека – с истории Европы. История Европы – это во многом история рациональных взаимоотношений личности и государства. История Востока – это главным образом история того, что позитивного может сделать духовно свободная личность, смирившись с деспотом и вопреки своему смирению с деспотизмом. Результат долгой и противоречивой европейской истории – современная европейская система ценностей. Она основывается на свободе личности и общественном договоре этих самых свободных личностей во имя общественного блага. Европейцы утверждают, что свобода личности – это непоколебимый стандарт человеческого существования.
Когда свободные личности по различным причинам – общности языка, религии, идеологии или чего-то еще – решают создать государство, то они договариваются между собой на выборах, о том, какую политику будет проводить их общее государство во имя общественного блага и гарантий политического равноправия каждого из них. В этом случае государство, продукт общественного договора, получает на выборах мандат от народа на осуществление регулирующих общество мероприятий. Среди этих мероприятий есть и правосудие, и экономическая политика, и прочее.
Так вот, СЕ считает, что нынешнее Азербайджанское государство не соответствует этому стандарту и именно поэтому оно не совсем вправе осуществлять карательное правосудие над людьми, декларирующими какие угодно политические взгляды. Иначе говоря, Совет Европы своим поведением указывает нам, что люди, проживающие на территории под названием “Азербайджан”, “не договорились” еще по европейским меркам о создании государства.
– Почему же тогда нас приняли в СЕ?
– Главным образом по двум причинам. Во-первых, все политические силы Азербайджана – и правящие, и оппозиция – в один голос заявили, что видят будущее своей страны в Европе, к которой мы культурно стремимся последние 150 лет. Во-вторых, европейцы, наученные вековым опытом, знают, что процесс демократизации не всегда и не везде протекает гладко. Главное для них – это проевропейские политические заявления, которые нашему обществу и, в частности, азербайджанского руководству надо постепенно, но не слишком медленно, доказывать делами.
Европейцы, конечно, понимают, что создание даже такого демократического минимума, как механизм передачи власти посредством честных и справедливых выборов, может занять в нашей стране несколько лет. Но в том, что касается людей, открыто выразивших свои политические взгляды и затем подвергнутых государственному наказанию – независимо от того, за политические или иные деяния, – то здесь СЕ настроен очень решительно. В свете вышесказанного мной эта решительность – прямое следствие наглой фальсификации парламентских выборов 2000 года.
– Вы хотите сказать, что СЕ ставит под сомнение законность, легитимность органов власти Азербайджана?
– Совет Европы пока не произносит таких мыслей из-за дипломатического этикета, а также поскольку он все еще надеется на искренность заявлений азербайджанских властей о том, что они ведут страну в сторону демократизации – просто чуть медленнее, чем того хотел бы СЕ. Иначе они давно назвали бы вещи своими именами и выставили бы Азербайджан вон из своей престижнейшей организации. Совет Европы поставил под сомнение не только легитимность парламента, но и законность всей правовой системы Азербайджана, ибо она не опирается на свободно выраженную волю народа. Грубо говоря, по европейским понятиям наше государство никого, кроме как откровенного уголовника, сурово наказывать не вправе.
И это не “двойной стандарт” Европы, а результат самонадеянности и неинформированности людей, которые находятся сегодня во власти в нашей стране. Например, почему-то руководитель парламентской делегации Азербайджана в ПАСЕ Ильхам Алиев послал на знаменитое парижское заседание правового комитета – то самое, что выдвинул известный ультиматум, – делегацию из депутатов-языковедов, и добавил к ним высококлассного юриста Лятифа Гусейнова. Вернувшись в Баку, одна из этих наших азербайджанских “депутаток” начала плакаться журналистам, что Клерфайт, мол, говорил с ними не как юрист, а как историк и политолог. Спрашивается, а как он должен был разговаривать?
Это же вам не азербайджанская оппозиция и азербайджанский народ, в лицо которых азербайджанские власти могут бездоказательно врать, мало боясь наказания. Политзаключенные в Азербайджане – это проблема политическая, проблема политической философии, и юристы тут могут почти отдыхать.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год