ИНГИЛАБ АХМЕДОВ, Директор Института экономического анализа
Все шло к этому. В публикациях газет об экономической ситуации в Аргентине за последний год было мало утешительного. Но то, что случилось, превзошло все, даже самые пессимистические, ожидания. Это даже не экономическая катастрофа, а гораздо больше. Число погибших насчитывается уже десятками, вся страна погрузилась в хаос, президент после ухода кабинета министров, не выдержав, сам подал в отставку.
Напомним, что основной причиной случившегося стали жесткие меры правительства: снижение зарплаты, ограничения на снятие сумм с банковских счетов (не более 1000 долларов в месяц) и вывоз денег за границу. Таким образом правительство пыталось решить проблему крупных выплат по долговым обязательствам страны после отказа Международного валютного фонда выделить Аргентине очередной кредит в размере 1,3 млрд. долларов.
Но на самом деле причина гораздо глубже и основательнее. Потерпела еще одно, может быть, самое жестокое фиаско политика МВФ, который до последнего времени бравировал успехами в области финансовой стабилизации развивающихся стран. Правда, после серии финансовых кризисов сначала в странах Юго-Восточной Азии, а затем в России и Бразилии мажорного тона в отчетах МВФ стало поменьше, и даже была сделана попытка существенно изменить политику этой влиятельной организации. Но пока контуры качественно новой политики малозаметны. Разве что кредиты МВФ стали менее доступными и более дорогими. И это не могло не усугубить положение стран-должников, которые за это время уже успели основательно сесть на “иглу” МВФ. Аргентина в этом смысле самая типичная страна.
К слову сказать, она – не совсем бедное государство. ВВП на душу населения здесь на уровне 8 тыс. долларов. Для сравнения, в Азербайджане этот показатель – 625 долларов. Кроме того, из-за слишком дорогой аргентинской валюты – песо – (главный идеолог экономической реформы – теперь уже бывший министр экономики Доминго Кавалье начал с того, что жестко привязал песо к доллару в соотношении 1:1) долларовое выражение аргентинской валовой продукции деформировано. Не случайно альтернативная оценка ВВП по паритету покупательной способности (ППС) почти в два раза больше и составляет 476 млрд. долларов, а душевой показатель соответственно – 13 тыс. долларов.
Нынешней аргентинской экономической политике предшествовала высокая инфляция в конце 80-х годов, когда ее уровень достигал 250% в месяц (вспоминаются 1992-1993 гг. в Азербайджане). Первое время новая политика по рецептам МВФ дала положительные результаты. В 90-е годы говорили даже об “аргентинском чуде”. А чуда на самом деле никакого не было. Несмотря на то, что в отдельные годы рост ВВП составлял 8% годовых, наблюдалось, как загоняются в тупик проблемы, носящие фундаментальный характер.
Увлекшись чисто финансовыми индикаторами, правительство все меньше стало уделять внимания реальной экономике. Экономику все больше и больше охватывала “долларизация”. Неоправданно дорогой песо стал выгоден иностранным инвесторам-импортерам, но никак не местным экспортерам. А экспорт Аргентины – это сельхозпродукция (мясо, зерно и пр.), которая постоянно испытывает на себе прессинг мировой недобросовестной конкуренции.
В результате страна из-за дорогого песо постоянно испытывала хронический дефицит платежного баланса. В 2000 г. проблемы становятся все острее. Рост ВВП снизился до символических 0,8%. При почти нулевой инфляции аргентинское производство тем не менее никак не могло полноценно ввойти в мировую экономическую орбиту.
А внешний долг рос. Чистый внешний долг страны сегодня составляет 132 млрд. долларов. В совокупности же с долгами провинций суммарный объем внешнего долга ныне равняется 155 млрд. долларов. Для страны с бюджетом в 44 млрд. долларов такой долг – фантастическая сумма. Только в 2000 г. правительство получило у МВФ 40 млрд. долларов. И этого оказалось мало.
Летом нынешнего года были получены еще 8 млрд. долларов. Специалисты утверждают, что, выделив последний кредит, МВФ совершил большую ошибку.
Как бы там ни было, ужесточение условий МВФ поставило Аргентину в ситуацию тяжело больного наркомана, которого пытаются лечить, отняв у него очередную дозу и взамен ничего не предлагая. Начинается ломка.
Следя внимательно за хронологией новейшей экономической истории в Аргентине и видя ее печальный конец, с ужасом обнаруживаем, что слишком много совпадений с нашей действительностью и, не дай Бог, нам видеть такую картину, когда голодные толпы грабят магазины.
Общей, несомненно, является нежизнеспособная политика МВФ, когда по-прежнему слабую экономику пытаются лечить с помощью сверхсильной национальной денежной единицы. Стабильность денег (курс и инфляция) должна быть следствием здоровой экономики, а не наоборот. Температура больного организма должна быть измерена нормальным термометром.
В этом смысле у нас с Аргентиной идентичная картина. Разве что там привязка к доллару была жесткой, а у нас слегка “дергающейся”. Но в основе в любом случае лежит политика “валютного коридора”, которую в идеальном виде в качестве эксперимента хотел провести на родине г-н Кавалье. Кстати, вспоминаются его приезд в Россию и разговоры о том, чтобы применить эту политику там, сразу после дефолта 1998 г. Но русским хватило ума не поддаться его красивым теоретическим выкладкам и предпочтение они отдали тяжеловесу Примакову.
Но в сравнении Азербайджана с Аргентиной есть и отличительные моменты, которые успокаивают: до голодного бунта не дойдет.
Дело в том, что, как правило, до подобных коллапсов доводит крупный размер внешних и внутренних долгов. Так было в странах Юго-Восточной Азии, России, Турции и т.д. У нас, к счастью, размер внешнего долга небольшой (23% ВВП), а внутренний вообще символический. Хотя мы и работали и продолжаем плотно работать с МВФ, однако кредиты были получены дозированно. И в этом большая заслуга нынешней власти, которая, как правило, играя в незнакомые для нее игры, предпочитает не рисковать.
Однако не все так просто. Если бы степень вреда стандартной политики МВФ по поддержке экономики развивающихся стран определялась лишь размерами выделенных кредитов, то это легко решаемая задача. На самом деле гораздо важнее то, что экономика в целом все больше и больше превращается в типичного запасного игрока, которому так и не дали выйти на поле и попробовать свои силы.
Сильный манат сегодня еще держится и потому, что у нас, в отличие от Аргентины, есть нефть и 92% экспорта – это нефтедоллары. Но ситуация от этого не упрощается, а напротив, усложняется. Теперь мы зависим от еще большего количества факторов, не имеющих к собственно отечественной экономике ровно никакого отношения. Ситуация напоминает сжатую пружину, которая обязательно вернется в свое естественное состояние.
Таким образом, голодного бунта по типу аргентинского у нас ожидать вряд ли следует, но как и в какой форме будет распрямляться пружина – это вопрос.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год