И.АГАЕВА
16 октября в трех районах – Лянкяранском, Масаллинском и Хачмазском – трое мужчин покончили жизнь самоубийством. Они не состояли в религиозной секте и не были знакомы друг с другом. Просто не могли содержать свои семьи и устали от безнадежности и безысходности положения.
Экономисты прогнозируют, что скоро армия безработных станет в полтора раза больше. Судмедэксперты, в свою очередь, считают, что в ближайшее время увеличится число самоубийств. Хотя уже сейчас в стране статистика суицида весьма тревожна – ежегодно в среднем более 200 человек уходят из жизни по собственному желанию. Это в 1,5 раза больше, чем в маленькой Финляндии. И если сравнение с процветающей Финляндией покажется не совсем корректным, то есть другое: людей, потерявших веру в нормальную, стабильную жизнь и затянувших петлю на шее, больше, чем убитых уголовниками. Кто они, разочаровавшиеся и уставшие бороться?
Я попыталась познакомиться с теми, кого медики, так сказать, вернули с того света. К моему великому удивлению, список оказался не таким уж коротким. Откровенно скажу, не всякий готов был поделиться с пережитым. Некоторые признавались, что попытаются еще раз…
Одна из них – 45-летняя, еще молодая женщина с потухшими глазами. Лейла (имя изменено по ее просьбе) приехала в Баку из Гянджи в середине 90-х годов. Образование высшее медицинское. Работу по специальности не нашла. Везде требовали взятку. Пошла техничкой, попросту уборщицей в небольшую фирму.
“У меня трое детей, 2 сына уже студенты и дочь школьница. Получаю 25 “ширванов” – помощи ниоткуда: муж умер 7 лет назад. Мы не живем, а существуем. Мои мальчики ходят в институт в изношенных костюмах. Обновку купить я не состоянии. Они тоже не могут найти работу. Сейчас у меня появилась навязчивая мысль: отравить себя и детей. Зачем жить, мучиться? Обидно другое: иные живут, нигде не работают, в месяц загребают по несколько миллионов манатов и имеют шикарную одежду и питание. Может, мне торговлей заняться? Так ведь для этого деньги нужны. Хотя, едва ли это по мне”. …
Широко распространенное мнение, что в большинстве своем самоубийцы – психически больные люди, ложно: из 219 прошлогодних самоубийц лишь 7 состояли на учете в психиатрических диспансерах. Анализ материалов, попавших мне в руки, показывает, что в основном это матери-одиночки, мужчины 30 – 40 лет и, что самое страшное, 15 – 16-летние подростки. Причины, в зависимости от возраста, тоже разные – межличностные, социальные, реактивные.
Американский исследователь в области суицида Самуил Шнейдман считал, что самоубийство – это результат конфликта личности с обществом. Это крик души, протест окружающему миру. Между личностью и окружающим миром складываются такие взаимоотношения, в результате чего человек не может в этом обществе жить. Общество меняется, поляризуется. В результатае все более распространенным становится мнение, что “на всех помощи и доброты не напасешься” – это аргумент, услышанный мною во время мини-опросов на улицах Баку.
Помощи не хватило 32-летнему Арифу, совсем недавно бросившемуся под поезд. В его кармане нашли записку: “Не могу, возвращаясь домой, смотреть в голодные глаза своей дочери”… У него не было не только денег. Возможно, более важно, что этому молодому человеку не хватило веры в то, что жизнь может стать лучше. Рассказывают, например, что во время ленинградской блокады, когда люди пухли от голода и трупы лежали на тротутарах, не было ни одного случая самоубийства! Люди ждали, верили в победу, верили в будущее. У поколения, “выбравшего пепси”, надежды на лучшее, видимо, меньше.
– У меня такое ощущение,- сказал в беседе со мной главный психиатр страны профессор Агабек Султанов, – что, вступив в переходный период, мы потеряли что-то ценное – коммуникабельность, умение слушать. Ведь говорим же “говори, раскрой сердце, тебе станет легче”… Люди просто устали от проблем и не хотять слышать плохое от других. Нравственная глухота пугает. Это связано с мрачным социальным фоном, нестабильностью института семьи, озлобленностью на всех и вся. …
Цифра 219 – это средний показатель. К сожалению, это не предел. Например, в 1989 году самоубийц у нас было 258. Затем в годы независимости, когда народ обнадежили, наметился некоторый спад. Но в последние 2 года кривая вновь резко пошла вверх. А между тем Азербайджан до 1985 года занимал последнее место в СССР по числу самоубийств. Кстати, дело не только в тяжелом экономическом положении.
По данным ВОЗ, в Японии происходит 17 самоубийств на каждые 100 тысяч человек, Швеции – 15, Канаде – 14, США -14. В менее благополучной Италии – 8, а в Мексике и того меньше – 1,7.
“Как я завидую тем, у кого нет детей, – они свободны и в любой момент могут уйти из жизни! А у меня дети. Имела ли я право рожать их, зная, что не смогу обеспечить материально? Наверное, нет. Я не могу своего сына хоть раз в жизни свозить в Набрань на отдых… Ненавижу эту жизнь. Ненавижу конкурсы красоты и полуголых шлюх, на которые толстосумы тратят сумасшедшие деньги. А что нам и нашим малышам? Смешно! Еще смешнее то, что мои дети не пробовали бананов, а апельсины ели всего 3 раза. Муж у меня инвалид – потерял обе ноги в аварии. Если я решусь на ЭТО, то прежде убью ребенка. Кому он будет нужен без меня? Отдадут в детдом, чтобы всю жизнь проклинал меня?”… Эти слова 25-летней Земфиры. Живет в поселке Бакиханова. Работает на рынке – готовит еду для продавцов. Если убитыми и убийцами занимаются правоохранительные органы, то теми, кто ушел из жизни добровольно, – никто.
Суицид преступлением не считается и прокуратура им не занимается. Статья УК (доведение до самоубийства) – формальность. Она попросту не работает: ни один из знакомых мне юристов не припомнил случая, когда кто-то был наказан за доведение человека до самоубийства. Работники прокуратуры всячески отмахиваются от грешников (“дел” и без того невпроворот, потому что резко выросла преступность). Единственное, на что способно наше государство, – фиксировать статистику самоубийств на основании равнодушных справок судмедэкспертизы. Есть, правда, отделения психиатрии в больницах – но что могут делать врачи, какие они могут давать рекомендации, если 95 процентов самоубийц не больные, а нормальные соотечественники, оказавшиеся в необычных условиях нравственного и экономического катаклизмов?
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год