НУРАНИ
Как уже сообщалось, прикаспийский саммит, который было намечено провести 27 – 28 октября нынешнего года в Красноводске, ныне Туркменбаши, синхронно с празднованием десятилетия независимости Туркменистана, перенесен по инициативе президента Сапармурада Ниязова.
Выступая на очередном заседании кабинета министров, Ниязов заявил, что дату саммита “целесообразно перенести на более поздние сроки”. Как отметил глава Туркменистана, “мы вернемся к делам, в том числе и в сфере международного и регионального сотрудничества, после того как широко и торжественно отметим юбилей нашей великой независимости”.
По словам Туркменбаши, возможности переноса сроков саммита в предварительном порядке были обговорены во время недавних телефонных бесед с российским и иранским президентами. “Мы обсудили этот вопрос с президентами России, Ирана, других стран и решили перенести встречу на ноябрь или декабрь”, – цитирует туркменского президента РИА “Новости”.
Нетрудно догадаться, что речь идет об очередном, причем весьма болезненном, поражении туркменской дипломатии. И дело тут не только в том, что саммит сам по себе неподготовлен, и в условиях обострения противостояния вероятность того, что участникам встречи удастся прийти к общему мнению, равна по сути дела нулю.
Встреча прикаспийских президентов, кроме всего прочего, совпадала с десятой годовщиной независимости Туркменистана, и, “совместив” саммит с праздничными мероприятиями, Туркменбаши просто рассчитывал привезти на праздник по крайней мере своих прикаспийских коллег. Если учесть, что Туркменистан с его абсолютной личной диктатурой Туркменбаши все больше превращается в страну-изгоя, то подобные дипломатические маневры вполне объяснимы.
Кроме того, по непроверенным данным, еще до саммита в Сочи Владимир Путин “не советовал” своему туркменскому коллеге “совмещать” прикаспийский саммит и праздование независимости. Однако вряд ли перенос саммита связан только с этим. Нетрудно заметить, что расстановка сил на Каспии вновь меняется. Несмотря на все успокаивающие заявления, наличие собственных интересов и приоритетов на Южном Кавказе убедительно продемонстрировала Турция, и своей истерической реакцией на это Иран продемонстрировал только собственный страх и неуверенность, но никак не создал проблем для Анкары.
В Азербайджане побывала помощник госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Элизабет Джонс, еще раз подтвердившая, что Вашингтон готов оказать Азербайджану “политическую поддержку” в случае конфликта с Ираном. Плюс ко всему на пресс-конференции в Баку она заявила, что госдепартамент США советует работающим на Каспии компаниям до урегулирования спора о его разделе “работать самостоятельно”.
Туркменистан ни разу не был назван вслух, но если учесть, как трогательно заботились в Ашгабате о том, чтобы Иран получил приглашение на прикаспийский саммит и как обвиняли Баку в намерении делить старую советскую зону Каспия без участия Ирана, очевидно, что в Ашгабате укрепление американских позиций воспринимают как угрозу собственным интересам.
Нетрудно заметить, что вслед за Хусейном, Кыврикоглу и Элизабет Джонс в Баку прибыл иранский посредник Али Ахани, ожидается визит Виктора Калюжного. Так что вполне логично предположить, что изменение расстановки сил ощутили и в Туркменистане.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год