О многих ключевых политических обстоятельствах “каспийской интриги” ее участники предпочитают не упоминать вслух.
Бакинская встреча спецпредставителей пяти прикаспийских государств, посвященная подготовке прикаспийского саммита – уже четвертая по счету. Что же до встречи на высшем уровне, то она, как предполагается, пройдет в Туркменбаши (бывшем Красноводске) в октябре нынешнего года. Азербайджан на бакинских переговорах представляет заместитель министра иностранных дел Халаф Халафов.
Еще накануне спецпредставитель президента России по региону, замминистра иностранных дел РФ Виктор Калюжный заявил корреспонденту РИА “Новости”, что “стороны подошли к такому этапу в вопросе о статусе Каспия, когда для его окончательного решения импульс должны дать президенты на своей встрече в Туркменистане”.
Судя по всему, с переговорами по статусу Каспия произошло то же самое, что и с переговорами по Нагорному Карабаху. Лимит обсуждения “процедурных”, “технических” и прочих второстепенных вопросов, по всей видимости, исчерпан, и требуется принятие принципиального решения. А его, судя по всему, нет. Более того, если раньше аналитики говорили о неурегулированной проблеме, то теперь все чаще констатируют “опасный рост напряженности”.
Наверное, в том, что значительная часть информации о подобного рода встречах остается “за кадром”, не удивительно. Однако в ситуации со статусом Каспия слишком много непонятного и в то же время очевидного, о чем участники переговоров стараются не упоминать. И при этом трудно отрешиться от впечатления, что именно эти обстоятельства, а не конфигурация береговой черты или методика определения срединной линии, и являются ключевыми в споре.
Прежде всего, секторальное деление дна моря, вокруг которого ломались и ломаются копья аж с 1994 года, появилось на Каспии значительно раньше, чем полагают многие. Ссылки на советско-иранские договоры 1920 и 1940 гг. звучат в этом споре постоянно. И, во всяком случае, российские СМИ представляют дело таким образом, что прежние соглашения противоречат идее раздела Каспия по срединной линии. Однако при этом упускается из виду одно обстоятельство. Наличие у Азербайджана своего национального сектора в Каспийском море было подтверждено еще документами Версальской мирной конференции.
Более того, уже в 70-е годы, то есть после того, как были заключены те самые соглашения с Ираном, в СССР происходит разграничение зон ответственности за разведку и разработку нефтяных запасов дна Каспия между нефтегазодобывающими управлениями прикаспийских республик. Конечно, межведомственная бумага – это не не межгосударственный договор, однако сам факт ее появления уже доказывает, что соглашения 1940 года предусматривали тот самый раздел дна Каспия, против которого так резко возражали в начале 90-х и Россия, и Иран.
Другое дело, что в тот период нынешние азербайджанский, российский, казахстанский и туркменский сектора представляли собой единый советский. Наконец, начало строительства Нефтяных Камней за пределами той самой 12-мильной зоны – еще один аргумент в пользу того, что о национальных секторах и разделе на основе выхода к побережью, а не кондоминиумах, на Каспии заговорили задолго до 1991 года. Характерно и другое.
О необходимости определить статус Каспия вспомнили не после распада СССР (что было бы вполне логично и объяснимо) а вслед за подписанием в Баку “Контракта века” на разработку месторождений “Азери”, “Чираг” и “Гюнешли”.
Причем тогда Москва выступала даже с более жесткими заявлениями, чем сегодня – Туркменистан. В письме, не предназначенном для открытой публикации, тогдашний российский министр иностранных дел Андрей Козырев предлагал ввести транспортную блокаду Азербайджана (что вскоре и было сделано, но уже под “чеченским” предлогом). А другие, более радикальные российские политики говорили даже о применении военной силы для доказательства российских прав собственности на буровые платформы на каспийских камнях.
То есть речь шла об аннексии поселка “Нефтяные Камни”, входящего в Азизбековский район Баку. Посетивший Азербайджан тогдашний спикер Совета Федерации России Владимир Шумейко открыто увязывал снятие транспортной блокады Азербайджана с изменением позиции Баку по статусу Каспия. А закрытие Волго-Балтийского пути в Москве объясняли стремлением не позволить западным компаниям доставить на Каспий необходимое оборудование и части буровых платформ.
Таким образом, складывается впечатление, что споры о судьбе Каспия с самого начала имели под собой одну цель: снизить влияние на Каспии Запада, и прежде всего США, и затормозить развитие здесь “контрактной инфраструктуры”. Последующие события только подтверждают эту догадку. Как известно, споры вокруг Каспия затихли вскоре после того, как свою заинтересованность в ситуации обозначили США. С ростом внимания инвесторов к региону накал дискуссий о судьбе Каспия стал ослабевать.
Однако спор с новой силой вспыхнул вновь, причем при весьма любопытных обстоятельствах.
Во-первых, еще несколько месяцев назад в Баку говорили не об очередном “нефтяном буме”, а о падении интереса потенциальных инвесторов к региону, и это позволяло надеяться, что сложившийся баланс сил в Прикаспии можно относительно безболезненно пересмотреть. Во-вторых, многие признаки указывают на то, что геополитическое соперничество России и Запада за влияние на Южном Кавказе вошло в финальную стадию. В-третьих, новый президент России Владимир Путин уже не раз открыто давал понять, что он не в восторге от укрепления позиций Запада вблизи российских границ. В том числе и южных. А в-четвертых, опыт первых послеконтрактных лет успел убедить всех, что само по себе отсутствие согласованного документа по статусу Каспия потенциальных нефтяных инвесторов не напугало.
И, как того и следовало ожидать, споры по Каспию вновь возобновились. Причем уже с новых позиций. Неожиданно в центре внимания оказался Туркменистан, по непонятной (или весьма понятной) причине предъявивший свои претензии именно на контрактную площадь и постоянно обещающий прибегнуть к “жестким мерам”. Конечно, не исключено, что вновь возросший интерес потенциальных ивесторов к региону, как и вскоре после подписания “Контракта века”, позволит успокоить страсти и стабилизировать обстановку.
Однако не исключено, что в нынешних условиях Россия и ее тайные и явные союзники решат пойти ва-банк и продолжат игру на обострение. При этом очевидно, что для московских противников укрепления позиций Запада на Каспии розыгрыш “туркменской карты” – прямо-таки идеальный вариант. Во-первых, сама по себе Россия никак в азербайджано-туркменский спор не вовлечена. Во-вторых, Туркменистан при всем своем неблагоприятном внешнем имидже – это все-таки еще не “страна-изгой” типа Ирана. И, в-третьих, потенциал накаливания ситуации практически безграничен.
Однако несмотря на то, что переговоры по Каспию в Азербайджане – не менее “обсуждаемая” тема, чем карабахское урегулирование, ее “нефтяные” и тем более “геополитические” корни практически не упоминаются. Но если при этом нетрудно понять, почему об этом предпочитают молчать в Тегеране, Москве и Ашгабате, то молчание официального Баку не может не вызывать вопросы.
Очевидно, что раскрытие тех самых глубинных корней проблемы – полностью в интересах Азербайджана: привлечение внимания мировой общественности к истинным корням “каспийского спора” не только понятным образом повлияет на имидж сторон, но и позволит Азербайджану изменить растановку сил в свою пользу.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год