Т.КАСИМОВА
22 сентября в Германии пройдут выборы депутатов бундестага, итоги которых определят политический климат в стране на четыре года вперед. Главные соперники – нынешний канцлер ФРГ, социал-демократ Герхард Шредер и лидер правоконсервативной оппозиционной партии ХДС/ХСС Эдмунд Штойбер.
После провала европейской социологии на президентских выборах во Франции, когда разница между прогнозами и реальными результатами голосования доходила до 10%, а во второй тур вышел не Лионель Жоспен, а Жан-Мари Ле Пен, на результаты предвыборных опросов особо не полагаются. Тем не менее, согласно их данным, после прошедших теледебатов Шредера хотели бы оставить на посту канцлера страны 56% избирателей, а Штойберу желают победы только 36%.
Сам Шредер на предвыборном митинге в родном Ганновере заявил: “Дела идут отлично, нас ждет победа!”, после чего пообещал, что в случае победы нынешней правящей коалиции СДПГ и партии Союз90/”Зеленые”, его кабинет министров продолжит политику “баланса между капиталом и трудом, экономикой и экологией”, а также обеспечит создание в стране “высококачественной первоклассной системы образования, доступной для всех слоев населения”.
Формально на выборах соперничают не кандидаты в канцлеры, а партии. Избиратель имеет два голоса – для партийных списков и для выборов по мажоритарной системе, а политические партии в Германии на суд избирателей представляют так называемые “земельные списки” – в отдельности для каждой из федеральных земель. Тем не менее уже на выборах 1998 года журналисты говорили об “американизации” избирательной кампании, где соперничают не столько партии, сколько кандидаты в канцлеры. Предвыборная кампания 2002 года “американизировалась” еще больше – в политический быт Германии вошли теледебаты кандидатов.
За несколько дней до выборов в бундестаг в ФРГ произошло событие, формального отношения к голосованию не имеющее: министр внутренних дел Германии Отто Шили запретил деятельность 16 радикальных исламистских организаций, в той или иной степени связанных с деятельностью группировки “Халифат”. Лидер “Халифата” Мухаммед Метин Каплан, более известный как “Кельнский халиф”, находится в заключении за убийство одного из членов своей группировки.
“Халифат” выступал за свержение светской власти в Турции и установление в стране исламистского режима. По некоторым данным, Каплан жил в Германии на правах “политического беженца”, утверждая, что на родине власти преследуют его по политическим мотивам. Теперь под запретом оказался не только “Халифат”, насчитывающий около тысячи членов, но и родственные ему организации.
Арест членов “Халифата” оказывается для Шредера сильным предвыборным ходом. С одной стороны, продемонстрировав жесткость в отношении террористов, он сможет нейтрализовать один из излюбленных лозунгов консерватора Штойбера, который на одном из предвыборных митингов заявил: “В стране находится более четырех тысяч подозрительных исламистов, которых необходимо немедленно депортировать”.
А во-вторых, практика едва ли не автоматического предоставления политического убежища “беженцам” из Турции уже давно вызывала острые дискуссии с Анкарой. Можно спорить, в какой степени победу Шредера на выборах 1998 года обусловил призыв премьер-министра Турции Йылмаза голосовать против Гельмута Коля, который снял запрет с деятельности ПКК, но в том, что голоса этнических турок окажут серьезное влияние на исход выборов, не сомневается никто.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год