А.ШАКУР
Китайские СМИ обнародовали сенсационные обстоятельства майской катастрофы над Желтым морем, близ города Далянь (бывший Дальний) пассажирского авиалайнера McDonnell-Douglas MD-82 компании China Northern Airlines – тогда погибли все 112 человек, находившиеся на борту.
Как заявил пресс-секретарь авиакомпании, которой принадлежал самолет, причиной катастрофы, скорее всего, стало воспламенение на борту емкости с зажигательной смесью, пронесенной в самолет одним из пассажиров, и не исключил, что пассажир, пронесший на борт зажигательную бомбу, был террористом и заранее планировал уничтожить самолет.
В тот же день сразу несколько влиятельных китайских газет, ссылаясь на слова источников в следственных органах и в руководстве авиакомпании China Northern Airlines, заявили, что по фрагментам фюзеляжа и внутренней обшивки, которые удалось найти в море после катастрофы, видно, что в хвостовой части самолета перед его падением произошел взрыв.
Скорее всего, пишет газета South China Morning Post, у одного из пассажиров была самодельная бомба. В управлении гражданской авиации КНР, где изучается “черный ящик” самолета, заявили, что самописец продолжает изучаться, и “никаких выводов пока нет”, но и опровергать сообщений прессы не стали. А синхронное появление “утечки” в газетах, находящихся под плотным контролем правительства, и заявления пресс-секретаря авиакомпании уже наводят на мысль о намеренном “сбросе” информации.
Пока версия о теракте не подтверждена официально, и тем более, китайские власти воздерживаются от комментариев, какая организация или группировка могла стоять за взрывом самолета над Желтым морем. Однако примерно за неделю до появления в прессе предположений, что причиной авиакатастрофы близ Даляня мог быть теракт, находившийся с официальным визитом в Пекине, заместитель госсекретаря США Ричард Армитадж заявил, что Вашингтон добавил к официальному списку террористических организаций “Исламское движение Восточного Туркестана” – группировку, выступающую за создание исламского государства в северных областях Китая, районах компактного проживания уйгуров, казахов, кыргызов и т.д., и прежде всего в Синьцзян-Уйгурском автономном районе – историческом Синджане.
На сайте госдепартамента США тем не менее последний пресс-релиз, касающийся списка международных террористических организаций, датирован 9 августа, и “Исламское движение Восточного Туркестана” в нем не упоминается.
Тем не менее “уйгурская проблема” достойна самого серьезного внимания. О волнениях в Синджане, взрывах домов, десятках погибших и казненных, десятках тысяч арестованных и репрессированных, региональная, прежде всего японская, пресса, со ссылкой на источники в Турции, сообщала еще в середине девяностых годов. “Горючего материала” в Синджане накопилось предостаточно. Экономические преобразования, которые пресса именует не иначе, как “китайское экономическое чудо”, коснулись главным образом южных, приморских районов страны, не особо затронув север Китая – районы проживания национальных меньшинств.
В Синцьзян-Уйгурском районе расположен китайский ядерный полигон Лоб-Нор, именно здесь наиболее жестко проводились программы ограничения рождаемости (по данным неправительственных организаций, насильственной стерилизации были подвергнуты до 10% женщин), а репрессии против духовенства в рамках “культурной революции” воспринимались через “национальную призму”.
Первые данные о связях “восточно-туркестанцев” с мусульманскими экстремистами появились еще до терактов 11 сентября – власти Кыргызстана арестовали нескольких активистов этой организации, обвинив их в ваххабизме и религиозном экстремизме. Позже китайские уйгуры обнаруживались и в афганских лагерях бен Ладена, и в лагере X-Ray на американской базе “Гуантанамо” на Кубе.
Судя по всему, в уйгурском национальном движении произошла этакая “смена поколений”. Действовавшие в регионе, который можно назвать и Восточным Туркестаном, и северным Китаем – кому как нравится, – национально-демократические диссидентские группы, чья идеология была круто замешана на пантюркизме, после жестких действий Пекина исчезли с политической арены. Демократические государства, на чью поддержку местные национал-демократы могли бы рассчитывать, по понятным причинам, не стали обострять отношения с Пекином.
Но социально-экономическая почва сепаратизма осталась. И место национал-демократов вскоре заняли исламисты, располагавшие солидной финансовой поддержкой тех кругов, которые уже не оглядывались на мнение Пекина. Проще всего в этом случае понадеяться на официальный Пекин, который, воспользовавшись связями “ИДВТ” с “Аль-Гаэдой” как пропагандистским прикрытием и обоснованием, обрушится со всей мощью на сторонников независимости Восточного Туркестана.
Но, как показывает опыт Франции в Алжире, России в Чечне и т.д., жесткие меры могут повысить популярность сторонников независимости региона. Как отмечают независимые аналитики в самом Китае, рост сепаратистских настроений в Синьцзян-Уйгурском районе значительно опаснее, чем в “раскрученном” Тибете. К тому же этот регион может сыграть роль детонатора для всего центральноазиатского региона так же, как Чечня остается “очагом нестабильности” на Кавказе.
А это значит, что, наряду с поддержкой действий Пекина по борьбе с тероризмом в Восточном Туркестане, необходимо самым тщательным образом отслеживать ситуацию внутри самого уйгурского движения. И не только отлеживать, но и влиять на расклад сил, чтобы не допустить установления над ним монопольного контроля исламистов. Понятно, что любые контакты с любыми сторонниками независимости Восточного Туркестана будут вызывать возмущение официального Пекина. Но это, возможно, единственный путь не допустить появления в Центральной Азии “второй Чечни”.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год