Э.АЛЕКПЕРОВ
Перед коллегией Апелляционного суда в Гобустанской тюрьме вчера предстал бывший глава оборонного ведомства Рагим Газиев. На судебном заседании в качестве свидетеля выступил с показаниями командир войсковой бригады N704, дислоцированной в 1992 году в Шуше, генерал-майор Эльбрус Оруджев. “16 апреля 1992 года приказом министра обороны я был назначен командиром войсковой части N704. Бригада только создавалась. 22 апреля меня направили в Лачин, где и должен был быть размещен командный штаб бригады. В подчинение командира бригады приказом МО обязаны были войти батальоны, дислоцированные в Лачине, Шуше, Губадлы, Физули и Зангилане. Линия обороны части составляла 600 км. Приказ, конечно, был абсурдным, ибо сдерживать натиск противника по линии фронта такой протяженности просто невозможно”, – отметил Э.Оруджев.
Свидетель сказал, что начальник Генштаба МО Шахин Мусаев приказал ему набрать отряд из числа добровольцев в военкомате Сумгайыта. “Я отобрал 120 содат, которым МО выделило 80 автоматов. 24 апреля я с отрядом уже прибыл в Лачин, где меня встретил командир батальона Ариф Пашаев. Я довел до него приказ министра о переподчинении войсковых частей бригаде N704. Спустя пару дней прибыл в Шушу, где встретился с командирами батальонов в кабинете главы ИВ города. В ходе беседы выяснилось, что кроме подполковника Эльчина Мамедова, иные комбаты не имели военного образования.
Тем не менее каждый командир батальона считал себя маленьким “царьком”. После ухода Р.Газиева в Баку на пост главы МО (до ухода подсудимый был военным комендантом Шуши, – Ред.) комбаты повели борьбу за преемничество. И им оказалось не по душе, что комбаты подчинялись мне приказом министра. Я попытался уговорить их сдать мне печати батальонов, но они отказались. Ознакомившись с техникой и живой силой города я пришел к выводу, что боевой численный состав не соответствует данным МО”, – рассказал Э.Оруджев. По словам генерала, 30 апреля 1992 года он, побывав на приеме у Рагима Газиева, доложил об отсутствии в регионе Шуша-Лачин единоначалия, о раздорах между комбатами и т.д.
“При мне Газиев позвонил в Шушу и в беседе с комбатами узнал об убийстве одного из их числа – Рамиза Гамбарова. В связи с убийством комбата я по приказу Р.Газиева в тот же день выехал в Лачин. При этом министр выдал мне 65 автоматов. В Лачине я узнал об отъезде А.Пашаева к Р.Газиеву в Баку. 1 мая со 120 солдатами я прибыл в Шушу и потребовал доложить ситуацию по обороне города. Линию фронта в 78 км обороняло 3-3.5 тыс. живой силы. Однако в ходе совещания, проведенного 5 мая, стало известно, что отдельная часть личного состава – в отпуске. И здесь начался конфликт между комбатами, в связи с переподчинением. Дабы усмирить пыл комбатов я позвонил Р.Газиеву и попросил, чтобы в тот же день телеграммой он назначил на должность замкомандира бригады комбата Тофига Огуза. Именно к мнению последнего более или менее прислушивались комбаты. 6 мая вместо Т.Огузова на должность комбата я назначил Мамеда Мурадзаде. Однако командир роты Наиль Казымов отказался подчиниться М.Мурадзаде и в знак протеста покинул вместе с отрядом ключевую позицию Йухары Коссалар”, – рассказал генерал.
“5 мая, принимая участие в разведке, оказался свидетелем стягивания противником в трех направлениях техники и живой силы в Ханкенди. 7 мая я провел совещание и довел до комбатов разведданные, которые указывали на то, что армяне планируют крупномасштабный штурм города. В тот же день я позвонил Р.Газиеву и, доложив обстановку, попросил санкционировать открытие массированного огня по месту скопления техники противника. В ответ министр заявил, что в Иране идут переговоры с правительством Армении, поэтому не стоит идти на провокации. Министр приказал дождаться приезда Ш.Мусаева, который на месте даст распоряжения. 8 мая делегация ООН должна была прибыть в Шушу. Приказом министра обороны передвижение техники по городу было прекращено. Но это оказалось еще одним обманом. В ночь на 8 мая я вновь позвонил Газиеву и доложил о том, что Н.Казымов самовольно оставил позицию. Министр по телефону поговорил с Н.Казымовым. И в этот момент начался артобстрел города. Затем “самовольщик” отправился на позицию”, – сообщил Э.Оруджев.
Далее свидетель рассказал о захвате Шуши. “Противник начал штурм города в трех направлениях. Армянским боевикам удалось взять позицию Коссалар. Поэтому я с небольшим отрядом, перейдя в контратаку, вновь занял эту позицию. Оказавшись на позиции я увидел, что город охвачен огнем. К тому времени враг захватил тюрьму, а наши силы отступали из села Набилер. И в этом направлении, собрав отряд и перейдя в контратаку, нам удалось вернуть село и некоторые потерянные позиции. 8 мая к 14.00 противник был вытеснен из города. В 15.00 из кабинета начальника почтовой службы я позвонил в МО и так как Р.Газиева не оказалось на месте, доложив обстановку начальнику оперативного отдела МО Руфату Амирову, попросил подмогу с воздуха, указав точки бомбежки. В 17.00 мне удалось связаться с Р.Газиевым и я доложил, что до наступления ночи армяне не станут штурмовать город, поэтому необходимы дополнительные силы.
Министр заверил, что необходимо потерпеть, так как техника и живая сила уже высланы. Я также отметил, что точки указанные как цели бомбежки уже заняты нашим отрядом. Однако к тому времени наши вертолеты начали обстрел тех координат, которые ранее мною были указаны полковнику Р.Амирову. Это привело к панике в отряде, который с нетерпением ожидал подмоги, а столкнулся с обстрелом с тыла”.
Правда, подсудимый показал, что вылет с воздуха был совершен утром 8 мая, после донесения Э.Оруджева, указавшего координаты обстрелов. Касаясь деятельности комбатов, генерал отметил, что в тот же день связался с заместителем А.Пашаева Шакиром Садыговым и попросил помощи. “Я умолял его, но он отказал мне в помощи. Лишь 20 сотрудников полиции прибыли на подмогу. Чуть позже я узнал, что силы, высланные Р.Газиевым, сосредоточены в 7 км от Шуши в позиции Зарыслы. Мне пришлось выпустить заключенных из тюрьмы города, которые, сняв оружие с трупов армян, вступили в бой. В 19.00 я опять связавшись с Р.Газиевым, спросил относительно подмоги. Министр сообщил, что дополнительные силы им высланы”.
Говоря о главе ИВ Шуши Низами Бахманове свидетель показал, что тот покинул город с отрядом добровольцев. “Население в ночь на 9 мая уже покинуло город. Ночью я выехал в Зарыслы, где скопились дополнительные силы. Меня встретил Ровшан Джавадов, которому я сказал, что необходимо войти в город. Правда, Джавадов указал, что дополнительными силами командует Тахир Алиев. Я и его нашел. Увидев меня он удивился, так как думал, что я погиб в бою и что город оккупирован армянами. Я сказал, что необходимо войти в Шушу, поскольку город фактически оказался пустым. Т.Алиев ответил, что необходимо поговорить с Р.Газиевым. Так и сделали. По телефону Т.Алиев сказал министру, что город уже оккупирован. Тогда-то я выхватил трубку и сказал Р.Газиеву, что это не так, что Шуша пуста и нашим войскам просто необходимо ее занять. И министр вновь поговорил с Т.Алиевым, после чего отряд Р.Джавадова был послан в город. Затем подразделение Т.Алиева по непонятным причинам направилось в Губадлы.
…13 мая население Лачина начало покидать город на грузовиках, посланных из Баку. Созвониться вновь с Р.Газиевым мне не удалось, так как министр находился в Евлахе. 13 мая я приехал в Евлах, где встретился с Р.Газиевым. Он в мое подчинение дал отряд и приказал ехать в Лачин. Я отказался, доложив, что А.Пашаев планирует мое убийство. Тем не менее 14 мая я вернулся в Лачин. На дороге из Лачина в Шушу отсуствовали войска. Как выяснилось, войска были стянуты в Губадлы. В тот же день армяне с направления Туршсу перешли в атаку. Весть о приходе к власти А.Муталибова способствовала исходу оставшихся в Лачине войск. А 15-16 мая Лачин покинул и батальон А.Пашаева. 17 мая Лачин оказался оккупирован противником. В тот же день меня по приказу Р.Газиева арестовали и доставили в Губадлы…”, – сказал Э.Оруджев.
Очередное заседание суда состоится 1 августа.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год