Альберто АЛЕЗИНА, профессор экономики в Гарвардском университете, Франческо ДЖАВАЦЦИ, профессор экономики в университете Боккони в Милане и член группы консультантов по экономике президента европейской комиссии.
Проект Syndicate, специально для “Эхо”
На протяжении 90-х гг. XX века производительность труда в Европе росла на 18% медленнее, чем в США. В отдельных европейских странах темпы роста этого показателя были разными, но ни в одной из стран не превышали цифру, полученную в США. В конце десятилетия разрыв в производительности труда между Европой и Америкой составил 7% в Италии, 9% во Франции и 12% в Нидерландах – но это еще относительно неплохие показатели, так как есть и гораздо хуже – 25% в Дании и 23% в Великобритании.
Чем объясняются такие резкие различия? Производительность труда в экономике – т.е. то, как много производится товаров в расчете на одного занятого рабочего, – зависит от трех факторов: 1) вклад капитала, 2) качество рабочей силы в стране и 3) способность той или иной страны эффективно объединять рабочую силу и капитал для производства товаров и услуг. Экономисты называют это также “совокупной производительностью факторов производства”.
Но наличие капитала еще не решение проблемы. Ведь у европейских фирм капитал в избытке! На самом деле европейские фирмы, вероятно, в ответ на существование негибких рынков труда, по крайней мере на протяжении двадцати лет использовали технологии более капиталоемкие, чем их американские коллеги. А капиталоемкость в европейских стран по сравнению с Соединенными Штатами составляет следующии показатели. В Дании это цифра выше на 80%, во Франции на 60%, в Италии на 50%, а в Германии на 40% выше, чем в США. Даже в Испании – в расчете на одного работника – вкладываемый капитал на 30% больше, чем за океаном. И сдвиг в сторону трудосберегающих технологий не показывает никаких признаков обратного хода: начиная с середины 80-х капиталоемкость европейских фирм выросла на 6% в сравнении с капиталоемкостью американских компании.
Для того, чтобы приблизиться к пониманию разницы между США и Европой, давайте взглянем на качество рабочей силы. Среднее количество лет, проведенных в школе, является хорошим показателем качества рабочего, поскольку в наши дни улучшение выпускаемой продукции главным образом возможно за счет внедрения новых технологий. В Европе типичный рабочий проводит в школе на 13% лет меньше, чем в США, и этот показатель находится в интервале от 8% в Великобритании до 36% в Испании. Однако наиболее ошеломляющий разрыв с США можно обнаружить, если рассматривать так называемую “совокупную производительность факторов производства”. Успех в этой области зависит от двух принципов: 1) от таланта вводить новшества, как и способности внедрять новые технологии в производство, и 2) от эффективной организации нововведений.
Эффективность действий Европы в этой области ниже, чем в США, в среднем на 30%, а если говорить о точных цифрах, то в Великобритании на 43%, и в Германии на 56% ниже, чем в Штатах. Более того, это неравенство растет со временем: начиная с середины 80-х этот разрыв увеличился на 6%. Эти данные высвечивают две существенные слабости европейских фирм. Первая связана с организацией. Негибкие рынки труда и культура корпоративного управления, защищающая занимающих пост менеджеров, не позволяют в полной мере пожинать плоды новых технологий. В начале ХХ столетия европейской текстильной промышленности потребовалось почти двадцать лет, чтобы получить пользу от динамо-машин.
И дело не в том, что новые электрические машины было трудно купить, а скорее в том, что потребовалось почти двадцать лет для того, чтобы изменить культуру труда на текстильных фабриках. Точно так же правила, регламентирующие работу товарного рынка в Европе, создают преимущества уже существующим фирмам и препятствуют тем, кто пытается туда войти: и хотя доходы в европейских странах вполне высокие, этого нельзя сказать об инвестициях, по крайней мере, если сравнивать с аналогичными показателями в США.
В свою очередь это открывает второе слабое место европейских стран – способность внедрять новшества в производство. Как и в случае с капиталом, то, чего не хватает Европе, не отсутствие научной компетентности, а скорее неспособностью внедрять научные достижения в бизнесе. Например, в 1999 году европейские ученые опубликовали в расчете на одного ученого практически столько же статей, как и их коллеги, работающие в США.
Также увеличивается число ссылок в расчете на одну статью (важный показатель качества исследований): +3% в Европе в 90-х годах и отсутствие прироста в США. Но европейская научная компетенция не превращается в ценные бизнес-идеи – по крайней мере, не так часто, как в США, – главным образом потому, что Европа взяла неверные ориентиры. Европейские исследователи регистрируют множество патентов, но число патентов (в расчете на миллион населения), которые реализовались в нововведения в области высоких технологий, намного меньше, чем в США: в 1998 году 60% всех патентов США относились к области высоких технологий, в то время как в Европе этот показатель составил всего лишь 11%.
Важная причина неспособности перевести знания в действие лежит в отсутствии динамичных частных университетов. Навязчивое пристрастие Европы к государственным, стандартизированным университетам отнюдь не способствует конкуренции и снижает прибыльность отношений между институтами, дающими высшее образование, и миром предпринимателей.
В то время, как американская молодежь в 90-е годы изобретала в своих гаражах домкомы (интернет-сайты электронной коммерции), европейская молодежь транжирила годы, наслаждаясь беззаботной, не омраченной необходимостью платить за обучение, изнеженной жизнью в финансируемых государством университетах, обучение в которых оплачивается за счет налогоплательщиков.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год