Ингилаб АХМЕДОВ, доктор экономических наук
Кажется, в мире окончательно утвердилось мнение о том, что есть прямая зависимость между “развитым” добывающим сектором и высоким уровнем бедности. И эта зависимость пролегает через коррупцию. За исключением считанных стран (каждому случаю есть свое объяснение), подавляющее большинство нефтедобывающих государств страдает этим “недугом”. В итоге считается, что нефть – несчастье для народа. И раньше и сейчас утверждают (и это правда), что нефть – это почти деньги, чуть ли не единственный товар, который имеет максимальную ликвидность.
Но при этом нефтяное богатство не может осчастливить народ страны, которая этим богатством владеет. На первый взгляд с экономической точки зрения это – парадокс. Цель и движущая сила любого экономического действия – производство благ, имеющих свой рынок. Главная проблема сегодня – найти этот рынка. С нефтью таких проблем нет. Так, в чем же дело?
Нефть – это божий дар, так сказать, дивиденды природы. В этом смысле это, все-таки, легкие деньги. По большому счету, экономика их не заработала. По этой же причине они экономике чужды. Не будучи следствием функционирования самой экономики, они превращаются в настоящую головную боль правительства этих стран. Эти утверждения понятны лишь экономисту. Несведущий гражданин ждет нефтедолларов. И по-своему – прав. В экономике существует т.н. воспроизводственный цикл. На каждом равновесном уровне экономика предъявляет определенный объем и структуру спроса на ресурсы. При благоприятном стечении обстоятельств это приводит к соответствующему росту.
Но когда экономика, находясь в состоянии клинической смерти, имеет рядом несопоставимо большие доходы и не знает, как их ввести в свою орбиту, то эти деньги, как правило, оказывают ей медвежью услугу. Большие экспортные доходы не только не могут эффективно воздействовать на внутреннюю экономику, но и извращают истинное ее лицо, все выглядит как в кривом зеркале. Нереалистичный курс национальной валюты – лишь одно из проявлений этой болезни экономики, которую называют “голландской”. Ситуация усугубляется тем, что при отсутствии институциональной реформы и необходимого минимального набора демократических институтов большие объемы нефтедоходов, которые экономика не в состоянии “переварить”, автоматически подталкивает правительство или к гонке вооружений, или к коррупции.
Примеров непроизводительного использования нефтедоходов в мире множество – от наращивания вооружений в Ираке и строительства ядерных реакторов в Иране до расцвета коррупции в Нигерии и Анголе. Неизбежный же спутник же при этом в обязательном порядке – высокий уровень бедности, а чаще – просто нищета. Экономическая история мира – это история постепенного роста объемов добавленной стоимости в созданной продукции.
Если раньше считалось, что ключ к успеху и благополучию страны – это наличие на ее территории природных ресурсов, то теперь это не выглядит императивом. По крайней мере, страны Юго-Восточной Азии во главе с Японией доказали это на своем примере. Китай засыпал мировой рынок безделушками. И за счет добавления стоимости обеспечивает занятость почти полуторамиллиардному населению.
Что происходит у нас? В нефтяном секторе заняты менее 70 тыс. человек. Это при том, что, по утверждению Госкомстата, в экономике заняты 3,7 млн. человек. Правда, почти половина из них – это работники сельского хозяйства. Но они фактически “добавляют стоимость” не у нас, а на рынках России. В таком раскладе ничего удивительного нет. Добыча нефти – это сектор, где меньше всего добавленной стоимости. Она – в обрабатывающем секторе. Мы же вот уже который год безуспешно боремся с бедностью. И причина нашей бедности – в бездействии обрабатывающего сектора, вызванном приоритетным положением добывающей отрасли. Получается, что причина нашей бедности в том, что у нас есть нефть?
Конечно же, я далек от мысли все взваливать на нефтяной фактор и искать причины недуга только в нем. Имеется еще и пример США. В 1917 году Америка поставляла на рынок 67% мировой нефти. Но впоследствии американцы добились того, что благополучие свое построили не на нефти, и сегодня, имея большие запасы разведанного “черного золота”, не торопятся их эксплуатировать, а предпочтение отдают импорту. Я глубоко убежден, что камень преткновения – это институциональные основы общества, способные удержать экономику при любых обстоятельствах в качестве прочного фундамента. Если корни благополучия американской экономики в этом, то корни неудач наших и нам подобных стран, напротив, в их отсутствии. В этих условиях бравировать общими цифрами благополучия в экономике, не вдаваясь в их содержание, по меньшей мере нетактично по отношению к бедной части населения.
Как уже было сказано, цифры здесь, как в кривом зеркале, не могут передать всю палитру истинного состояния экономики. Нефть до безобразия затушевывает ситуацию. Между тем такое же стереотипное отношение к добывающим странам наблюдается со стороны мировых институтов, в частности Всемирного банка. Считается, что в отличие от бедных и скудных на природные ресурсы стран, бедные, но располагающие запасами углеводородов, вполне могут выкарабкаться преимущественно собственными усилиями. Некоторым странам списывают долги и наращивают долгосрочные беспроцентные кредиты, а другим советуют работать “на коммерческих” условиях. При этом признают, что уровень доходов в этих странах приблизительно одинаков.
Соглашаясь с тем, что в нефтедобывающих странах уровень коррупции высок (и это правда), международные финансовые институты, которые при этом ставят их в менее выгодные условия, обрекают население этих стран на голод, ибо нефтедоходы, как это следует из их же логики, это еще не доходы населения. Но происходит именно так и в результате, “благодаря нефти”, население Азербайджана оказывается совсем на обочине, и никому до него нет дела.
Думаю, все усилия должны быть направлены на реформу госсектора и установление нормальных институциональных основ общества, где суды – это действительно суды, а права граждан – по-настоящему права. Хорошо бы и Всемирному банку сконцентрировать внимание именно на этих вопросах. А добывающая промышленность как-нибудь без него обойдется.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год