Джозеф СТИГЛИЦ, профессор экономики и финансового дела Колумбийского университета, лауреат Нобелевской премии по экономике 2001 года
Проект Syndicate, специально для “Эхо”
Писать о валютных курсах всегда рискованно. Если во время написания статьи валютный курс понижается, всегда есть вероятность его повышения до выхода статьи в свет. Но вопрос о том, как нам думать о валютном курсе и должным образом управлять им, всегда остается актуальным.
Сегдня общественность волнует не просто понижающийся курс доллара, а, скорее, то, что власти США собираются делать по этому поводу. Пол О’Нейл – прямолинейный министр финансов США – предполагает, что США мало что могут или желают сделать для того, чтобы упрочить доллар. Его заявления были раскритикованы как отступление от политики сильного доллара – одной из отличительных черт правления администрации Клинтона.
Одна из обязанностей экономического руководства заключается в рассеивании экономических мифов, а никак не в их создании. Политика “сильного доллара” – один из самых ярких примеров экономического мифа. Согласно этому мифу, создается впечатление, что министерство финансов США могло бы поддерживать сильный доллар и что это благоприятно для США. Когда я занимал пост председателя совета по экономическим вопросам президента США, меня часто спрашивали, поддерживаю ли я политику сильного доллара.
Я отвечал, что верю в “равновесный доллар”. Другими словами, валютный курс ничем не отличается от других цен. Как и цена на яблоки или апельсины, валютный курс должен определяться рынком. Мы бы подняли на смех любого, сказавшего, что верит в “сильную апельсиновую политику”. Между тем некоторые люди, казалось бы, глубоко верящие в рыночные силы, обращаются с валютным курсом так, как если бы они управлялись законами, отличными от законов экономики, и слова или даже взгляда министра финансов было бы достаточно для их взлета или падения. Конечно, валютный рынок отличается иррациональностью.
Кейнс как-то сравнил рынок финансовых активов с конкурсом красоты, цель которого не установить, кто самая красивая девушка, а выяснить, кого другие считают самой красивой. Цель операций на валютных рынках, действительно, часто заключается в том, чтобы предугадать, о чем и как будут думать другие.
Но если вмешательство правительства и может оказать краткосрочное воздействие на валютный курс, в более долгосрочном плане значение имеют только основные рыночные принципы. Правительство может выполнять свою законную роль по ограничению излишней неустойчивости валютного курса, но если экономические принципы не являются главной движущей силой в установлении валютных курсов, на что должна опираться наша вера в рыночную систему?
Вера во вводящие в заблуждения понятия неизбежно ведет к дальнейшей неразберихе. Как-то репортер задал представителю министерства финансов США вопрос о пагубном влиянии сильного доллара на экспорт (тогда возникли серьезные проблемы с продажей автомобилей и другими экспортными отраслями). Ему ответили, что сильный доллар означает сильную экономику, а сильная экономика увеличивает экспортные возможности. Но даже минфин США, каким бы могущественным он ни был, не может изменить или отменить законы экономики.
Исходя из направления кривой спроса, при более высоких ценах, спрос на американские товары будет падать, тогда как сильный доллар означает более высокие цены на американские товары. Возможно, самое существенное возражение против политики сильного доллара, что она как раз и ведет к путанице между сильным долларом и сильной экономикой. Мы не должны испытывать большей эмоциональной привязанности к валютному курсу, чем к любой другой цене. Более сильная валюта препятствует экспорту, тогда как в условиях растущей безработицы это может лишь ухудшить ситуацию.
С другой стороны, с падением цен на импорт более высокий валютный курс может привести к более низкой инфляции. Поэтому, когда основной проблемой является инфляция, сильная валюта может быть благоприятной для экономики. Политика сильного доллара отдает экономическим национализмом, которому нет места в эпоху глобализации. При сильном долларе, евро и йена обязательно будут слабее.
Но как отреагируют на это политические и экономические лидеры в других странах? Должны ли они просто согласиться на политику сильного доллара, даже если это будет означать слабые евро и иену? Необходимо обсуждение этой проблемы, поскольку сильный доллар уже привел к аномальной ситуации, когда богатейшая страна мира кажется не в состоянии жить по средствам и должна постоянно занимать сотни миллиардов долларов у иностранных государств, чтобы финансировать свой огромный внешнеторговый дефицит.
Сильный доллар – в гораздо большей степени, чем японский протекционизм – стал причиной двустороннего дефицита с Японией. Политика сильного доллара внесла свой вклад во внутренний протекционизм, нашедший выражение в новых тарифах США на импорт стали.
Настало время отправить политику сильного доллара на покой. Пол О’Нейл достоин похвалы за усилия в этом направлении. Возможно, мы уже можем начинать думать более серьезно о создании международной экономической системы, которая признала бы разрушительный эффект, производимый рыночными колебаниями крупнейших мировых валют на развивающиеся страны, и обеспечила бы большую стабильность.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год