Айдын ГАДЖИЕВ, доктор исторических наук
Трудно переоценить историческое значение подписанного президентами Путиным и Бушем еще 24 мая в Москве трехстраничного, состоящего всего из пяти статей документа о сокращении наступательного потенциала России и США, усиленного к тому же декларацией об основных статегических отношений.
Впервые в истории американо-российских отношений главами держав было заявлено об общности идеологических ценностей: приверженности принципам демократии и рыночной экономики.
Триумфальность достижений подобного консенсуса в современном мировосприятии выходит далеко за рамки двухсторонних отношений и имеет реальную перспективу оздоровления общепланетарного климата. Это лишний раз подтверждается и фактом того, что такие коллизии, имевшие место в диалоге двух государств, как наличие в американской фабуле “оси зла” стран, не отличающихся враждебностью к России, односторонний выход Вашингтона из договора по ПРО, отказ вводить в действие СНВ-2 и договор о всеобщем полном запрещении ядерных испытаний и др. не послужили барьером к подписанию юридических обязательств по сокращению стратегических вооружений.
Тем более, что, несмотря на нивелирование биполярной системы международных отношений, на долю США и России все еще приходится свыше 90% всех имеющихся на планете ядерных вооружений.
Политическая основа формирования американо-российского режима контроля над вооружениями, позволяющая совершенствовать его техническую сторону, несомненно, предполагает диверсифицирование его характера в многовекторный.
Такая постановка вопроса актуализирована с учетом модернизации Китаем своей ядерной системы и активизации Индии и Пакистана в гонке ядерных вооружений уже в данное время. Преодоление различных условностей и стереотипов в подходе обеих сторон к созданию единой нормативно-правовой основы проблемы сокращения стратегических потенциалов свидетельствует о возобладании в их политических концепциях конструктивизма, отвечающего интересам всего мира.
Так, американцы смогли пожертвовать тезисом о неприемлемости международно-правовых ограничений их действий, исходя из статуса единственной сверхдержавы, не имеющей себе альтернативы в гонке вооружений и не видящей перед собой силу, способную создать для США симметричную угрозу.
По инициативе Вашингтона, в договоре установлен потолок в 1700 – 2200 стратегических боеголовок, имеет место концепция оперативно развернутых ядерных сил, предусматривающая нахождение всех ядерных сил в высокой боевой способности, о сохранении платформ, на которых находятся демонтированные складируемые ядерные боеголовки, и др.
И с учетом того, что российская военная доктрина строится на гораздо большем ядерном сдерживании, чем США, ибо последние обладают колоссальным превосходством в обычных вооруженных силах и единственные в мире приступили к производству новейших высокоточных дальнобойных обычных вооружений, в то время как Москве явно не хватает средств на переоснащение своей армии оружием пятого поколения, эти предложения сформулированы в контексте интересов России. Ответный компромисс выражается в том, что договор не учитывает тактические ядерные вооружения.
Судя по американским данным, Пентагон сегодня располагает от 1200 до 2000 тактических ядерных боеприпасов, что на порядок меньше, чем у России. Как видно, нестратегические ядерные вооружения, в частности на авиационных носителях бомбардировщиков Ту-22М, занимают большее место в системе обороноспособности России, нежели США.
Небезынтересно, что стороны пришли к пониманию по поводу сохранения разделяющихся головных частей индивидуального наведения на межконтинентальных баллистических ракетах, поскольку именно этот вопрос стал камнем преткновения при попытках ратифицировать СНВ-2 в Госдуме в 90-е годы. Договор не препятствует Москве приступить к развертыванию ракет “Тополь-М” как в мобильном, так и в шахтном вариантах.
Впервые за последнее десятилетие подписан договор, формально закрепляющий паритетность России и США в области стратегических наступательных вооружений. И это происходит на фоне фактической потери Россией статуса мировой сверхдержавы и ее резкое отставание от США по совокупности военной мощи.
Нетрудно спрогнозировать, что институализация американо-российского диалога по столь важной для судеб мира проблеме в виде двусторонней комиссии способна гармонизировать не только партнерство между этими странами, но и все аспекты международного сотрудничества по сдерживанию ядерной эскалации во всем мире.
В этом ракурсе дальнейшее развитие может получить программа Нанна-Лугара (“Сокращение взаимной угрозы”) с последующей трансформацией ее характера в многосторонний. Российско-американский саммит в немалой степени импульсировал римскую встречу глав 19 государств и России в рамках совета Россия – НАТО, в ходе которой практически был заложен фундамент для конструктирования гигантского здания международной безопасности, борьбы с терроризмом и распространением оружия массового поражения в новом столетии.
Стремительное конвергирование мирового сообщества приобрело еще большую динамику после событий 11 сентября. Отрадно, что оно происходит в режиме консолидации мировых сил по дезавуированию опасностей глобального, общечеловеческого характера.
И если договор по ПРО от 1972 года между Советским Союзом и США просуществовал 30 лет, из которых львиная доля приходилась на период межформационной конфронтации, то не будем лишать себя надежды на значительно больший исторический период действия договора СНВ-3, ибо он явился порождением совершенно иного, позитивно-качественного уровня развития мирового сообщества.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год