Лешек БАЛЬЦЕРОВИЧ, архитектор экономических реформ посткоммунистического периода в Польше, президент Национального банка Польши
(Проект Syndicate специально для “Эхо”)
В последнее время активно обсуждается вопрос о том, что последует за тем, когда, став новыми членами Евросоюза, бывшие коммунистические страны перейдут на евро? При условии соответствия всем положениям Маастрихтского соглашения – а для этих стран установлены более жесткие критерии, что кажется вполне справедливым – главный вопрос по-прежнему заключается в том, извлекут ли новые члены ЕС больше пользы, повременив немного с вступлением в зону евро, или же для них будет лучше незамедлительное вступление в нее?
С самого начала подчеркну, что раннее вступление в ЭВС означает проведение страной более претенциозной финансовой и структурной программы, чем в случае, если вступление в ЭВС произойдет несколько позже. Что касается меня, я полагаю, что раннее принятие евро не только возможно, но и предпочтительнее более позднему.
Под ранним принятием подразумевается наикратчайший допустимый период времени – два года – следующий за подчинением новыми членами ЕС своей кредитно-денежной политики финансовым и валютным ограничениям механизма регулирования обменных курсов ЭВС-II (ERM II).
В случае вступления в ЕС и ERM II в 2004 году новые страны – участники должны стремиться к вступлению в зону евро где-то к 2006 году. Реально ли это? Отвечая на этот вопрос, начнем с того, что большинство стран-кандидатов на вступление уже достигли высокой степени структурного сближения с ЕС. Экспорт в Евросоюз начал стремительно расти с 1991 года, когда распад СЭВ – торговой системы советского периода – обусловил радикальную переориентацию торговли на западные рынки, чему существенно помог значительный поток иностранных инвестиций из стран ЕС.
Большинство кандидатов на вступление в ЕС уже экспортируют в страны Евросоюза больше продукции, чем это делали Греция, Испания и Португалия на момент вступления в ЕС. Столь же впечатляющий прогресс и в области дефляции. Годовая инфляция в большинстве стран-кандидатов на вступление упала до 4-5%, что немногим больше, чем показатель большинства стран ЕС, и меньше, чем прошлогодний показатель Нидерландов.
Что касается структурного сближения, кандидаты на вступление в Евросоюз уже превзошли в этом отношении Испанию, Португалию и Грецию, если взять характеристики последних за такой же период времени до дебюта в ЭВС. Согласно теоретическим исследованиям, инфляция в странах-кандидатах в ЕС будет сохраняться на уровне более высоком, чем допускается Маастрихтским соглашением. В таких пессимистических прогнозах виноват т.н. “эффект Баласса-Самуэльсона”, утверждающий, что быстрый рост производительности в тех секторах экономики стран-кандидатов, продукция которых пользуется спросом (например, экспортное производство), вызывает общее повышение реальной зарплаты в этих странах, включая и те сектора, продукция которых спросом не пользуется (например, сфера услуг).
Этот общий подъем реальной зарплаты в условиях более низкого роста производительности в сфере обслуживания повышает относительные цены и поддерживает инфляцию на уровне более высоком, чем средний уровень зоны евро. “Эффект Баласса-Самуэльсона” все еще наблюдается в Греции, Испании и Португалии. Однако по оценкам эмпирического исследования, подготовленного национальными банками для 5-й Кембриджской конференции по вопросам предпринимательства, его доля в общем повышении цен в странах-кандидатах – 1-2%.
Принимая во внимание незначительное влияние эффекта “Баласса-Самуэльсона” и небольшую вероятность корректирующей инфляции в будущем, критерий ЭВС относительно стабильности цен, согласно которому годовой уровень инфляции не должен превышать более чем на 1,5% ее средний уровень по трем имеющим наибольшую стабильность цен странам ЭВС, вполне достижим.
Но предпочтительнее ли ранний доступ в ЭВС отсрочке во вступлении? Если смотреть с позиций стран-членов ЕС, не станет ли, как опасаются многие, прием Венгрии, Латвии, Польши или Словакии причиной ослабления евро? Опасения, что слишком быстрое расширение ЭВС за счет новых стран подорвет внешний обменный курс евро, беспочвенны.
Даже если все страны-кандидаты вступят в ЕС практически одновременно, на их долю придется лишь 6% от валового внутреннего продукта Евросоюза. Так что масштаб любого негативного воздействия на евро, вызванного быстрым вступлением новых участников в ЭВС, в худшем случае будет лишь немногим больше ошибки округления.
Отсрочка с вступлением в ЭВС могла бы иметь смысл, если бы более продолжительное ожидание обеспечивало лучшую информированность. Однако такое ожидание может не принести ничего кроме дополнительной неразберихи. Переходный период итак уже неспокоен из-за потоков капитала, движимых процессом сближения и вызывающих повышение обменных курсов, осложняя тем самым кредитно-денежную политику некоторых стран-кандидатов на вступление в ЕС, в том числе Польши, Чехии и Венгрии. Некоторые утверждают, что для пользы самих же кандидатов, членство в ERM II должно рассматриваться как более долгосрочный проект, который может продлиться до 2010 года.
Аргумент достаточно прост: в противоположность фиксированному валютному курсу, как следствию принятия евро, ERM II допускает некоторую гибкость валютного курса. Это должно помочь странам-кандидатам сохранить высокую производительность экономики, способствуя таким образом процессу реального приближения к среднему уровню дохода стран Евросоюза. Этот аргумент чрезвычайно слаб и, вероятно, не лишен политической подоплеки. Согласно данным Европейского центрального банка, средний показатель ВВП на душу населения в странах-кандидатах на вступление в ЕС равен 44% уровня зоны евро.
Такая разница в размере доходов в сочетании с небольшой разницей в темпах экономического роста говорит о том, что процесс реального сближения продлится гораздо дольше даже самых отдаленных сроков вступления в Евросоюз и зону евро, и, возможно, займет несколько десятилетий. Что более важно, продолжительный экономический рост не зависит от типа валютного курса, от того – гибкий он или фиксированный, тогда как раннее вступление в эти организации ускорит процесс проведения жизненно важных реформ.
Несколько лет ограниченной гибкости валютного курса представляется плохой заменой быстрому завершению структурных реформ. Практически во всех странах-кандидатах дальнейшая дефляция и долговременный экономический рост требуют финансового усиления, большей гибкости рынка труда и завершения приватизации. Промедление со вступлением в зону евро может привести к ослаблению стимула завершить эти политически дорогие, но необходимые реформы.
Любое промедление в завершении реформ в конечном счете приведет к замедлению процесса реального сближения, которым по праву дорожат в Евросоюзе. И наоборот, раннее принятие евро будет способствовать проведению этих реформ, и, соответственно, процессу сближения.
Успех в этом вопросе позволит странам-кандидатам получать выгоду от большей прозрачности цен, меньших операционных издержек и прочной макроэкономической структуры. Именно такая стратегия, а не стратегия промедления, обещает наилучшие результаты как для настоящих, так и для будущих членов ЕС.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год