НУРАНИ
Прибытие в Афганистан бывшего короля Закир Шаха ожидалось еще 23 марта, в те дни, когда Афганистан впервые после прихода к власти талибов отмечал любимый народный праздник – Новруз. Однако король прибыл в Кабул почти на месяц позже – в ночь с 17 на 18 апреля. Меры безопасности, принятые в столице Афганистана, журналисты определяли как беспрецедентные. Название аэродрома, откуда король и его свита должны были вылететь в Кабул, сообщили журналистам только за час до вылета.
Самолеты были окружены плотным кольцом итальянского спецназа “Нокс”, и определить, в какой именно направились престарелый монарх, три его сына, еще около 20 родственников, сопровождающие лица и афганская делегация во главе с Хамидом Карзаем, премьер-министром временного правительства Афганистана, было невозможно. Журналисты передали, что король и его свита даже пересели из “Боинга” в один из “геркулесов” итальянских ВВС, чтобы невозможно было определить, в каком именно самолете они находятся.
Из окружения короля стало известно, что возвращаться в Италию, где он провел почти четверть века после своего изгнания, Закир Шах не намерен и собирается провести остаток жизни в Кабуле. “Источники” и в свите самого короля, и во временном правительстве Афганистана заявляют, что бывший король возвращается в Афганистан как частное лицо и у него нет никаких политических амбиций.
В то же время возвращение в страну бывшего короля означает, что в Афганистане фактически дан старт новой фазе внутриафганского политического урегулирования. Потому как именно Закир Шах в июне нынешнего года откроет лойя джиргу – традиционное собрание представителей афганских племен, этакий “восточный парламент”, который и определит будущее политическое устройство страны. Карзай, полномочия которого на посту главы временного правительства, строго говоря, завершатся синхронно с созывом лойя джирги, о своем политическом будущем высказывается весьма уклончиво. Он напомнил журналистам, что именно лойя джирга определит будущее устройство Афганистана, и если она доверит ему продолжать руководить страной, то Хамид Карзай сочтет это за честь, но если этого не произойдет, то отнесется к решению лойя джирги с уважением.
Экс-президент Афганистана Бурнахуддин Раббани, приветствовав возвращение короля, тем не менее счел нужным выступить против реставрации монархии в стране: “Мир давно пришел к республиканской форме правления, и реставрация монархии неприемлема”. Правда, пожилой ученый-богослов Бурнахуддин Раббани на роль убежденного республиканца годится не очень. И его куда больше волнует распределение власти между двумя традиционными этническими группами Афганистана – пуштунами и таджиками. Сам Раббани – таджик. А королевская династия, к которой принадлежит Закир Шах, – пуштунская. Пуштуны в Афганистане составляют большинство населения.
Но это не значит, что у таджиков нет и не может быть властных амбиций общеафганского масштаба. И афганские таджики наверняка напомнят о том, что Ахмад Шах Масуд был прямым потомком Ахмад шаха Бахмани, правившего Афганистаном в 1422-1436 годах. Наконец “династии меньшинства” – вовсе не феноменальное явление в политике. Так, королевская семья Иордании принадлежит к племени хашимитов, а почти 90% населения страны составляют палестинцы. На шахском троне Ирана персы появились только после того, как английская разведка путем ингриг возвела на престол кавалерийского офицера Реза хана.
А если в Афганистане сохранится республиканская форма правления, то у таджиков останется шанс получить свой “кусок пирога”. Но в случае реставрации монархии, если бы на троне оказался представитель пуштунской династии, им уже не “светит” ничего, кроме подчиненного положения меньшинства.
План политического устройства Афганистана, включающий созыв лойя джирги, появился совсем недавно. Но о том, что в качестве “объединяющего символа” Афганистана будет использован Закир Шах, говорили еще в самом начале антитеррористической операции в этой стране. Аргументы тоже известны: после свержения короля в Афганистане началась череда переворотов, страна оказалась в пучине кровавой междоусобицы, так что времена монархии многие вспоминают с вполне понятной ностальгией по спокойной и размеренной жизни. Даже то, что об афганском короле большинство политиков не вспоминали в течение четверти века, сегодня работает на его авторитет: забытый монарх, живший в Италии на правах беженца, не был втянут в “новейшие” внутриафганские распри сначала между “пешаварской” и “тегеранской” группировками моджахедов, затем – между Ахмад Шахом Масудом и Гульбеддином Хекматиаром, позже – между талибами и Северным альянсом…
К тому же и созыв лойя джирги, и приглашение на нее бывшего короля позволяют начать политическое переустройство Афганистана “с чистого листа” и составить новую его модель, уже не сообразуясь с “действующими” политическими фигурами, включая и Раббани, и Карзая, и Мохаммеда Фахима, и многих других. Понятно и другое. Закир Шаху в этом раскладе предназначена роль символической фигуры, реальная же власть окажется в руках совсем других людей, избранных все той же лойя джиргой. Но вот в чем проблема. Несмотря на то, что лойя джирге предстоит сыграть в истории Афганистана судьбоносную роль, ее участники все-таки не избираются на основе всеобщего и равного избирательного права прямым и тайным голосованием, как это происходит в любом парламенте.
Да и вообще в Афганистане проводить выборы затруднительно. Население этой страны не имеет внутренних паспортов или других документов, подтверждающих гражданство, к тому же значительную часть населения Афганистана составляют кочевники-пуштуны, которые полгода проводят в Афганистане, полгода – в Пакистане. А это, если уж быть до конца откровенными, означает, что решение лойя джирги не так уж сложно “запрограммировать”, правильно подобрав состав ее участников. Но вот сумеет ли новое правительство удержать Афганистан под своим контролем? “Справки” по этническому составу населения Афганистана приводились за время антитеррористической операции так часто, что уже успели набить оскомину. Тем не менее напомним: пуштуны здесь составляют в лучшем случае 60% населения.
А кроме них, есть еще таджики, хазарейцы, узбеки, кызылбаши, белуджи, афганские курды, туркмены… Наконец сами пуштуны тоже делятся на роды и племена, причем родо-племенное деление особенно заметно среди кочевников: афридии, гильзаи, ортонзаи… Ситуация осложняется еще и тем, что Афганистан, в отличие от Ирана, Узбекистана, Азербайджана, устоявшимся государственным образованием не является. Аналитики из английского Форин офиса говорят в открытую: это государство было создано в качестве “буфера” на границе между Британской Индией (современные Индия, Пакистан и Бангладеш) и российской, а позже советской Средней Азией во многом благодаря усилиям английской же разведки, но вот по-настоящему консолидироваться в нацию афганцы так и не смогли.
Но пока Афганистан был бедной горной страной, не имевшей ни достаточно развитых автодорог, ни запасов “стратегического сырья”, ни даже плодородных земель, такое положение дел волновало разве что самих афганских правителей. Но потом неожиданно выяснилось, что Афганистан – это еще и лучшая точка для размещения пусковых установок ракет и радиолокационных станций, и контроль над ним позволяет “прорваться” к южным морям. Фантастическая “чересполосица” создавала прямо-таки идеальные условия для игры по принципу “разделяй и властвуй”.
В результате за годы “холодной войны” в Афганистан не просто было закачано фантастическое количество оружия, которое главным образом попало в руки тех самых “местных лидеров”, представителей родовой знати, с которыми “работали” все кому не лень, пытаясь склонить их на сторону своих политических фаворитов: Кармаля, Наджибуллы, Гейлани, Хекматиара… За время гражданской войны в Афганистане сформировалось не одно поколение людей, уже успевших почувствовать, что такое неограниченная власть, освященная силой оружия. И расставаться с ней без боя они вряд ли захотят. А это значит, что возвращение бывшего короля в Афганистан – возможно, еще не конец гражданской войны.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год