Расим АГАЕВ, политолог
Новая палестино-израильская война, бушующая на Ближнем Востоке и цинично отодвинутая манипуляторами общественного мнения на второй план газетных полос, тому подтверждение. И не надо спешить с примерами о разделенном Кипре. Все еще впереди. Сеанс одновременной политической игры, которую ведут с Москвой, Вашингтоном, Анкарой и собственным обществом лидеры Грузии и Азербайджана, может неожиданно завершиться катастрофическим цейтнотом.
“В Грузии не только сложная обстановка – она взрывоопасная. Она во многом напоминает ситуацию последних месяцев 1991 года, когда Звиаду Гамсахурдиа пришлось покидать Тбилиси. Этот год, если не принять каких-то решительных мер, может стать роковым для грузинской истории. Это – реально. К сожалению…” Я привел слова лидера Аджарской автономии Аслана Абашидзе, которыми он завершил нашу последнюю беседу пару дней назад в Батуми.
Мои другие собеседники из грузинского парламента говорили об активизации “Мхедриони”, не сулящих ничего хорошего маневрах героя первых лет демократизации – Кетовани. “Идет открытая торговля оружием, вновь появлялись вооруженные отряды. На дорогах вновь по ночам постреливают”, – сообщили они.
До самого Красного моста нашу машину сопровождали вежливые автоматчики, приставленные многоопытным аджарским руководителем. Мрачная тень Абхазии, подобно карабахской в Азербайджане, вновь замаячила перед все более неулыбчивым ликом, Эдуарда Шеварднадзе. Но в отличие от Гейдара Алиева, у него на сей пожарный случай имеется Аслан Абашидзе, способный выслушать своего президента и сесть за стол переговоров с Ардзинбой в Сухуми.
К помощи “аджарского льва” он не раз прибегал в критические минуты. И что удивительно – угроза новой вспышки кровавого противостояния отодвигалась даже в случаях, когда А.Абашидзе даже не приступал к своим посредническим функциям. Как, например, в ноябре прошлого года. Упоминание о критических днях осени 2001 года, когда многотысячные толпы митингующих вынудили Э.Шеварднадзе срочно лететь в Батуми в поисках решениях абхазского конфликта, вызывает ироническую усмешку Аслана Абашидзе, формально являющегося с того времени спецпосланником президента Грузии. “Прошлогодние полномочия, которыми наделил меня президент, – лишь эпизод в долгой абхазской эпопее. Я был одним из немногих в 1992 году, кто решительно выступал против ввода войск в автономную республику. Не послушали…”.
До прошлой осени аджарский лидер не раз выступал с инициативами по урегулированию абхазского конфликта: вылетал на встречу с Ардзинбой, связывался ним по телефону, предлагал заключить соглашение о прекращении огня. Однажды даже, гарантируя безопасность Ардзинбы, предложил себя в заложники сухумским властям на время намечаемых переговоров в Батуми. Но полномочий посредника Шеварднадзе тогда ему не дал, хотя время для переговоров и для выполнения посреднических функций, по мнению Абашидзе, было как нельзя подходящее. У него установились прочные контакты с лидерами Абхазии, было определенное взаимопонимание, и, как считает он, чувствовалась готовность начать поиск практического компромисса. Но зато полномочия имеются сейчас. За чем же дело?
“Надо знать стиль и методы политического маневрирования Шеварднадзе, чтобы адекватно оценивать то, что в прессе получило наименование “специального посланника президента Грузии”. Никакого документа, удостоверяющего такого рода дипломатические полномочия, в природе до сих пор нет. Не говоря уже о четком круге полномочий. Была лишь достигнута договоренность по предложению Эдуарда Амвросиевича, сделанному вот за этим же столом.
Я согласился с ним, исходя прежде всего из общегосударственных общенациональных интересов. Представьте, однако, мое удивление, когда буквально через несколько дней услышал из уст Шеварднадзе на переговорах с российским президентом, что, мол, я чуть ли не напросился на роль посредника, что абхазской проблемой занимаются и другие. Это заявление буквально шокировало меня, как политика, который на любых переговорах не уходит от фотографической передачи фактов. Я думаю, что некоторые переоценивают то, что сделал Шеварднадзе, уполномочив меня вести переговоры с Ардзинбой”, – сказал А.Абашидзе.
Не потому ли среди грузинского политического истеблишмента, не говоря уже о лидерах самопровозглашенной Абхазии, все чаще задаются вопросом: “А желает ли “серебристый лис” из Тбилиси абхазского урегулирования? Не исчерпал ли он для этого тот потенциал, на который рассчитывали в Грузии и за ее пределами, прокладывая ему путь к верховной власти?” К слову, аналогичными вопросами задаются и в соседнем Азербайджане. У Абашидзе есть ответ на эти вопросы.
“Государство само должно принять решение – какой статус мы готовы предложить Абхазии. Приемлем ли он после стольких лет жесткого противостояния? Ведь сегодня не 1992 год – 2002-й!” Глава Аджарской автономии, несмотря на свои сомнения и обиды, готов к новому раунду переговоров с Сухуми. Он уверен, что различные модели возможного компромисса обсуждались на уровне ООН и президент Шеварднадзе информирован о них. Поэтому первое, что он намерен сделать перед вылетом в Сухуми, – встретиться со своим президентом и конкретно осведомиться: “Что он готов дать Абхазии?” Спецпредставитель грузинского президента считает, что решение должно быть найдено в самой Грузии, без упования на модели, которые конструируются мудреватыми Кавано из различных международных организаций.
Между тем не надо дотошно интервьюировать сепаратистских лидеров (что в Карабахе, что в Абхазии), чтобы убедиться – самопровозглашенные образования не настроены поступаться обретенным 10 лет назад фактическим суверенитетом. Другая реальность – они ориентированы не на Баку или Тбилиси – бывшие свои центры, а на Москву.
В этом нет ничего нового, кроме того важного обстоятельства, что возможности для маневра путинской администрации значительно сузились после того, как новый хозяин Кремля однозначно заявил о поддержке территориальной целостности кавказских государств. Не случайно своим следующим шагом в беседе со мной А.Абашидзе обозначил немедленный выезд в Москву.
“В первую очередь, мне необходимо переговорить с руководителями структур, которые занимаются предметно абхазским урегулированием – МИД и другие. Ибо без поддержки России, точнее участия, нельзя рассчитывать на достижение какого-либо прогресса в переговорном процессе. Москва с ее связями в ООН и других международных организациях в состоянии сделать переговоры продуктивными”.
По существу это означает, что иной перспективы, чем движение в направлении конфедеративного существования в составе Грузии, у Абхазии не остается. При том, что, наверное, понятие “конфедерация” Тбилиси и Сухуми склонны интерпретировать по-разному. Абхазия понимает конфедеративное устройство как общее государство, в котором оба (или более) составляющих абсолютно равны.
Шеварднадзе предпочитает рассуждать на столь полюбившуюся, и не только ему одному, тему о самом высоком автономном статусе. Вразумительной политико-правовой формулировки этого туманного обещания никто не дал. И последнее – как стало известно, 8 февраля Аслан Абашидзе прибыл в Москву. “Переговоры по Абхазии – это монета, кинутая вверх. Как она опустится – орлом или решкой – никто не скажет,” – заметил он как-то…
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год