А.ГАДЖИЕВА
Режиссер и клипмейкер Стас Рубенчик взял себе в привычку поглядывать на народ с высоты птичьего полета, ощущая свое превосходство не только в рамках профессии. А его жене – певице Элле – приходится расхлебывать последствия высокомерия мужа и быть максимально гибкой, чтобы сохранить последнего и не сорваться со сцены, записавшись в домохозяйки.
Встреча с этой супружеской парой состоялась в одном из многочисленных кафе на площади Фонтанов. Эллу стали узнавать, но комплиментами не донимали. Лишь официанты старались услужить и, не смущаясь тем, что рядом находится муж, пытались распознать в этой скромно одетой женщине всегда со вкусом раздетую героиню клипов. Предполагалось, что мы будем делать очередное интервью только ради того, чтобы фотография оказалась в газете. Но за чашкой кофе разыгралась еще одна семейная сцена, правда, в присутствии третьего лица.
Элла: Когда я начинала петь, мы с ним только начали встречаться. Он знал, что я учусь в консерватории, хожу к педагогу по вокалу. Когда я познакомилась с художественным руководителем группы “Раст” Рашадом Гашимовым, мы решили, что Стас будет платить за мои “минусовки”. Познакомила я их на свою голову, и тут началось!.. Стас стал поступать как ему заблагорасудится, никуда меня не пускал, сам стал мне подбирать репертуар, сразу начал “рубить” все. Например, в 1993 году одна иностранная компания организовала бесплатный концерт. Так он меня не пустил там выступать. Мы так разругались!
Стас Рубенчик: Нет, поссорились мы по другой причине.
Элла(чуть ли не криком): Да мы с тобой чуть не развелись на этой почве, не успев пожениться!
С.Рубенчик: Правильно сделал. Потому, что эта компания могла себе позволить заплатить артистам! И нечего было тебе петь бесплатно!
Элла: Дай сказать. Мне для раскрутки нужно было там выступать. Но он начал: “Туда не пойдешь бесплатно, сюда не пойдешь!”.
С.Рубенчик: Нет, я тебя не пускал только в цирке петь.
Элла: А когда меня пригласили петь в отеле “Хаят Редженси”, он завел другую песню – “моя жена никогда не будет петь в ресторане”. Этого я ему до сих пор не могу простить. Мы так нуждались материально!..
В общем, этот человек стал заниматься моей карьерой. Мы выпустили один альбом с Рашадом Гашимовым и раздарили друзьям. Но тогда нам казалось, что мы гениальны.
С.Рубенчик: Именно Элла подтолкнула меня заниматься шоу-бизнесом. Сейчас я хочу сделать из Эллы что-то амбициозное. Конечно, будь больше денег, было бы проще осуществить этот проект.
– А чем вы оправдываете свои амбции? Талантом, фактурой, имиджем, стилем?
С.Рубенчик: Я думаю, талантом и фактурой. Денег особенных у нас нет. Особенно, если сравнивать с Фатимой Аббаскулиевой, мы вообще на Эллу особых денег не потратили. Но тем не менее за какой-то год нам удалось сделать ее лицо узнаваемым.
Элла: Ну, как это особых денег не потратили?! Это мелочи, когда аранжировщику Яшару Бахышу мы заплатили за аранжировки пятьсот долларов?! Это для меня не мелочи. Я пока своим пением не заработала этих денег.
С.Рубенчик: Ты меня не перебивай. Понятно, что я ни разу не платил за размещение клипов в телеэфирах. Все строится на личных отношениях. Продюсированием называется умение разместить за двадцать долларов то, что другим обходится в сто. Но если бы у меня было сто тысяч долларов, я бы плюнул на все эти связи и, как мама Фатимы, бросал бы деньги на стол, мол, вот вам деньги и сделайте мне то, что я хочу.
Элла: Если бы у меня было сто тысяч долларов, я бы вообще не пела.
– То есть вы хотите сказать, что поете для того, чтобы заработать деньги?
Элла: Нет, я пою потому, что мне это очень нравится.
– Но будь у вас много денег, вы занимались бы чем-то другим?
С.Рубенчик: Мы бы на другом уровне этим занялись. Например, стали бы готовиться к конкурсу “Евровидение”. Сейчас мы все начали сначала. Не хочется себя ни с кем сравнивать, но шоу-бизнес – это конкуренция. И, может быть, по бизнесу мы отстаем от других. Но я считаю, что по жизни мы опережаем всех. Мы сделали паузу и не глядели в окно во время этой паузы. За это время мы наладили семейную жизнь, быт, родили детей, купили квартиру. У нас был очень тяжелый период в середине девяностых, когда писали первый альбом Эллы.
– Вас стали узнавать. Трудно предположить, что вас запомнили благодаря вашим песням, мало найдется людей, которые смогли бы припомнить и напеть хоть одну вашу песню. Выходит, вы на сцене просто красивая женщина и благодаря этому вас запоминают? Если так, то вы уже повторяете, например, ту же Айгюн Кязимову, которая кроме своей красоты и развязности, больше ничего не может предложить зрителям.
Элла: Сейчас, когда я иду по городу, чувствую, как все изменилось. Ко мне дети в “Макдональдсе” подбегают за автографами. Мне это очень приятно. Я реагирую на каждый выпад публики. Может быть, меня запоминают благодаря стилю.
– А этого достаточно, чтобы называться певицей?
Элла: Нет, конечно. Чтобы называться певицей, надо уметь петь. Раньше я занималась вокалом. Я училась в консерватории, и в какой-то момент мне пришлось выбирать между классикой и эстрадой. Я бросила консерваторию, когда мы приступили к записи первого альбома. До сих пор я усиленно стараюсь подавить в себе оперный голос и развивать эстрадный.
Может быть, это нескромно говорить, но вокальный голос у меня есть. Три с половиной октавы именно эстрадного диапазона – и это все я имею. Другое дело, что не нашелся еще композитор, который написал бы мне песню, в которой я выложилась бы “от” и “до”. Но я прихожу к аранжировщику Яшару Бахышу и говорю: “Я хочу петь голосом”. А он мне отвечает: “Твой голос сейчас никому не нужен. Нужно делать что-то другое”. И вот сейчас я записала первую мою песню на азербайджанском языке “Мян еля билдим”, и она раскрутилась.
С.Рубенчик: Может быть, мы много времени потеряли, потратили впустую деньги. Но за это время мы приобрели то, что ни за какие деньги не купишь – опыт, жизненную мудрость и понимание того, что надо делать, как жить в этой жизни. Я, как продюсер Эллы, считаю, что успех к любому исполнителю придет в том случае, если он поет и является самим собой на сцене. Нужно, чтобы люди верили в то, о чем ты поешь. Грубо говоря, когда Айгюн Кязимова поет песни о родине, в ее патриотичность с трудом верится. Вот “Шяклими чяк” – это для Айгюн. Важно, чтобы певцу верили.
– Ну в таком случае можно сказать, что Элла на сцене выглядит девушкой, которая считает, что мир у ее ног. Если она и в жизни такая, то вашей семейной жизни не позавидуешь.
Элла: Правда? Я так выгляжу? Я иногда Стасу даже говорю, что на сцене я больше хочу быть матерью, у меня двое детей, и я очень горжусь ими. Но Стас меня одергивает, мол, об этом не принято говорить на сцене, иначе зрители потеряют ко мне интерес. Нет, то, что я одеваю короткие юбки, это не показатель легкого поведения.
С.Рубенчик: Это шоу-бизнес. И людям надо на что-то смотреть. Можно одеть мини-юбку и, как одна наша звезда, отпихивать одним местом людей – вот это пошло. У каждого свой имидж. Но быть действительно сексапильной – это другое. Мы хотим для Эллы создать образ идеальной (задумался)…
Элла: … Домохозяйки (смеется).
С.Рубенчик: Нет. Я хочу, чтобы Элла дала понять зрителям: можно иметь двоих детей и при этом классно, сексапильно выглядеть, можно успевать все в этой жизни, воспитывать детей и нравиться мужчинам. Это – новый образ азербайджанской женщины.
Элла: Кстати, хочу отметить, что я – азербайджанка, хотя никто в это не верит. Просто, мы долго не жили в Баку. С того дня, как я сюда приехала, у меня все время было чемоданное настроение. Я думала, что уеду. Но папу потянуло на родину. Он всегда меня заставлял разговаривать по-азербайджански. Но когда мы с сестрой пробовали, папа нам делал замечания, поправлял нас. И когда приезжали в район, над нашим произношением смеялись.
– У вас нестандартная азербайджанская семья. Хотя бы только в том, что для Стаса мужская честь и достоинство не зависят от длины юбки его жены, он сам занимается вашей карьерой, выбирает для вас сценический гардероб с максимально откровенной одеждой…
С.Рубенчик (перебивая): Но когда Элла поет, я не могу смотреть на сцену. У меня психоз начинается и я отворачиваюсь. Я боюсь, что она сорвется, что-то не то сделает.
Элла: Ощущения, что мир у моих ног, у меня нет. Стас с утра до ночи мне говорит: “Не будь такой простушкой, какая ты есть на самом деле”. Я ведь очень любила людей. Я была ко всем с таким открытым сердцем. И Стас меня все время бил за это по башке. А со стороны кажется, что я высокомерна.
С.Рубенчик: В шоу-бизнесе считается, что ты не станешь звездой, если будешь очень близка к зрителю. Нужно создать стену между собой и людьми. При этом все знают, что Элла – одна из немногих ЗАМУЖНИХ женщин на нашей эстраде. Она, может быть, откровенно одевается, но она не выглядит пошло. Она сексапильна, но та сексапильность достойная, которая держит людей на расстоянии.
А мне удается не путать понятия “муж” и “продюсер”. А почему бы и нет?! Я хочу быть сильным мужчиной. Зачем мне жена, которая будет сидеть дома?! Я не хочу такую жену! Мне не интересна такая жена.
Элла: После родов я пополнела на двадцать пять килограммов и ощущала себя очень нехорошо. Мой муж – режиссер и фотограф. По работе ему приходится работать с манекенщицами, он видит красивых женщин. И я подумала: “Чем я хуже?” И решила вернуться к своему прежнему состоянию. Иначе я мужу буду неинтересна.
С.Рубенчик: К тому же любить жену легче и из экономических соображений. Зачем мне иметь жену, а потом еще искать любовницу, которая будет отвечать моим запросам?! Пусть лучше моим запросам отвечает моя жена. Это дешевле обходится (смеется).
Элла: Я открою один секрет. Я не очень довольна своей грудью. Мне бы хотелось иметь грудь побольше. И как ни странно, Стас сказал: “Ну, сделаем! Какие проблемы? Лучше я на тебя потрачу, чем на кого-то”.
А что касается менталитета, хочу сказать, что у меня папа очень строгих правил. Когда он увидел мой первый клип, в котором я была в короткой юбке, он только посмотрел на Стаса и говорит: “Стасик, Стасик, что ты делаешь?!”. Слава Богу, что отец не увидел мой второй клип, где я снималась с манекенщииком Орханом Абрахановым.
Может быть, это смешно, что я, тридцатилетняя здоровая баба, до сих пор боюсь своего папу! А Стас все время возмущается: “Ну хватит, в конце концов у тебя есть муж!”. А третий клип “Мян еля билдим” мы папе показали, и он остался доволен тем, что юбка на мне не очень короткая.
– В шоу-бизнесе Стас зарекомендовал себя очень конфликтным молодым человеком, у него испорчены отношения со многими. Это не мешает вам в карьере?
Элла: Еще как мешает. Я очень дипломатичный человек и всегда со всеми могу договориться. Однажды Стас пришел и говорит: “Ты не будешь петь в этом городе. Здесь не умеют держать слово”. Иногда мне самой приходится решать тот или иной вопрос. Стоит мне самой заняться делами, как все получается.
С.Рубенчик: Вот закончим второй альбом Эллы весной, я займусь поисками продюсера, который будет заниматься ее делами. Я сам психологически не выдерживаю атмосферу шоу-бизнеса. Я не люблю, когда я звоню и не снимают трубку, дают в ухо отбой, когда вовремя не делают то, за что взялись. Я сам очень дисциплинированный человек. И мне не нравится, когда, например, заходишь во время концерта в клуб “1033” и видишь, что на VIP-местах сидят пятьдесят кланов и грызут друг друга, интриги висят в воздухе.
Конечно, и в режиссерской среде тоже гадюшник, но там не все так запущено. То, что творится в шоу-бизнесе, – полный маразм. Я… с ума схожу, когда об этом думаю. Иногда мы дома устраиваем себе разгрузочные недели и всю эту неделю мы шоу-бизнесом не занимаемся.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год