З.ВЕЛИХАНОВА
Управление Верховного комиссариата по беженцам (УВКБ) ООН совершает преступления против человечности. Об этом на вчерашней пресс-конференции заявил беженец из Чечни Муса Муцаев. По его словам, комитет ООН по беженцам не выполняет в полной мере своих функций. УВКБ ООН нарушает международную конвенцию о статусе беженцев, растягивая процедуру предоставления статуса беженца до 7-8 месяцев.
На все обращения о бедственном положении и просьбы о помощи ооновские сотрудники предлагают оставить номер телефона и адрес, по которым их можно найти. “Я ведь беженец и приехал сюда с пустыми руками. Какой адрес мне указать?” – возмущается М.Муцаев.
Оказываемая ранее помощь со стороны УВКБ ООН прекратилась. Как отмечено в уведомительном письме, “в связи с ограниченным бюджетом финансовая помощь прекратилась и будет оказываться только “самым нуждающимся”. Но мы-то знаем, по какому принципу определяются самые из самых, говорит Муцаев. По его словам, в списки нуждающихся включают только тех, кто “понравится” сотрудникам комитета. Учитывая нехватку средств, в УВКБ ООН считают, что помощь должна быть оказана только инвалидам и многодетным семьям…
Всего ооновцы насчитали 360 самых уязвимых семей. “У меня нет руки, временами отнимаются ноги, трое детей 2-4 лет, а жене по настоянию врачей необходима операция”, – рассказывает Дж.Сулейманов, беженец из Чечни. – Но мне отказано в помощи. Кто же тогда в списках нуждающихся?” Вообще, по словам Муцаева, ооновские списки содержат около 9000 чеченских беженцев в Азербайджане. В то время как, по его мнению, их здесь осталось не более трех тысяч.
После того, как в связи с прекращением помощи Комитетом по беженцам ООН иссяк последний источник для проживания, перед чеченцами возник вопрос: что делать? Уехать в страны, правительство которых объявило о готовности принять чеченских беженцев, невозможно по финансовым причинам. Поэтому, уверен М.Муцаев, многие чеченцы вернулись на родину… умирать.
В Чечне нас ждет верная смерть, говорит он, мало кто из вернувшихся и “пообщавшихся” с русскими военными остается живым, в лучшем случае инвалидами. Поэтому в списки беженцев, считает М.Муцаев, включены “мертвые души”. По его словам, работу в Азербайджане найти невозможно, а помощь, оказываемая гуманитарными организациями, свелась на нет. До сих пор перебивались деньгами, зарабатываемыми сдачей крови. Чеченцы уверены, что их грубым образом выживают из этой страны.
“Для меня каждый день, проведенный в Азербайджане, – настоящая трагедия”, – пишет в письме в международную организацию Муса Муцаев. Когда в 1992 году около 40 тысяч беженцев из Нагорного Карабаха оказались в Чечне, никто не брал с них плату за жилье, отмечалось на пресс-конференции.
А с беженцев же из Чечни взимают двойную квартплату. Сказать о своих проблемах по так называемому телефону доверия тоже невозможно. Основанный Комитетом по беженцам ООН телефон постоянно молчит. “Скорее Рим рухнет, чем ответят по телефону доверия”, – уверены чеченцы. По этому номеру работает автоответчик с определителем номера поступающих звонков, и если выясняется, что звонит беженец из Чечни, тут же включается автоответчик.
Сам М.Муцаев неоднократно подвергался нападению неизвестных лиц. По его мнению, преследователями являются ваххабиты, недовольные его выступлениями против них. В феврале этого года, скрываясь от погони, Муцаев с 7-летним сыном больше часа провел в канаве с ледяной водой. После этого мальчик с осколочным ранением, “приобретенным” еще в Чечне, два дня провел в реанимации больницы им.К.Караева.
Почему мы не можем открыть двери ООН? Почему никто не отвечает по телефону доверия, учрежденному ООН? Почему наших детей ни разу не прививали от полиомиелита?
Почему чеченских детей не принимают в общеобразовательные школы? Эти вопросы беженцы задают всем, от кого зависит их проживание на этой земле, но до сих пор не нашли ответа. “Мы не семижильные”, – говорят чеченские беженцы. В разговоре с корреспондетом “Эхо” возмущенные чеченцы заявили, что даже не могут объявить голодовку в качестве протеста, поскольку и так постоянно голодают.
Из архивов газеты ЭХО, 2001 год