А.ГАДЖИЕВА А.ФЕДОРОВА
Кинорежиссер Вагиф Мустафаев прочно засел в своем кабинете замминистра культуры Азербайджана. Пока не совсем устроился, но портрет Гейдара Алиева уже висит над головой. Но это все мелочи. Важно то, что до сих пор этому режиссеру приходилось удивлять публику своими прекрасными картинами. Не исключено, что Вагиф Мустафаев удивит публику еще и тем, что сдержит свое слово и наконец вытащит азербайджанское кино из состояния хронической депрессии.
– Говорят, что “как только Вагиф Мустафаев снял фильм о Гейдаре Алиеве, его сразу назначили на эту должность”…
– Хотите знать, как это случилось? Вы помните, как на съезде кинематографистов несколько лет назад я сказал, что самое большее, что теряет азербайджанское кино, – это совесть. Я тогда не был замминистра, не управлял кино. У меня и тогда была работа, я был независимым. И уже тогда стали поговаривать о том, что Вагиф должен управлять кино.
– Кто это говорил?
– Я не помню, кто конкретно, просто ходили такие разговоры в киношной тусовке. Накануне того съезда ко мне пришли молодые кинематографисты и попросили, чтобы я возглавил их движение. Они были недовольны режимом тогдашнего кино, системой руководства и он (Октай Миркасимов. – От авт.) это знает. 9 лет он сидел в “Азеркиновидео”. Союз кинематографистов не выражал никакого отношения к происходящему ни на съезде, ни на других мероприятиях. А если не выражают никакого мнения, значит – поддерживают. Именно тогда и начались эти разговоры о том, что Вагиф может возглавлять азербайджанское кино. И Октай боялся, что это произойдет. Ну а то, что я смог снять фильм про Г.Алиева, про настоящую любовь и то, что эта картина впервые в истории всего ТВ получила приз на солидном форуме, так это честь человеку, который ее снял. До сих пор ни на одном фестивале не давали приза за фильм про руководителя страны. Так как считали эти фильмы одинаковыми. Но все, кто видел фильм о Гейдаре Алиеве, были растроганы, и мы честно получили два приза – главный приз телефорума и специальный приз Бориса Громова. Ну а когда мне было сделано предложение возглавлять кино, я тут же выразил готовность.
– С чьей стороны исходило это предложение?
– Со стороны аппарата президента. Таким образом они выразили желание самого главы государства… Наверное. Если бы это предложение сделали мне 5 лет назад, я бы не согласился. Но сегодня я готов. Я работаю на киностудии с 1972 года, я знаю все в этой области. Я знаю, какие недостатки в кино, знаю, как его возродить и развивать.
– Ваши коллеги отмечают, что присоединение кино к Минкультуры – не первая попытка чиновников, но ничего хорошего из этого не выходило…
– Да, такое действительно уже случалось, и даже не один раз. Но вот что-то не произрастало здесь кино. Хотя это парадоксально. “Азеркиновидео” занималось не съемками видеофильмов, а, наоборот, перевело все кинотеатры на видеопоказы. Сейчас в России это считается преступлением и даже есть статья за показ пиратских фильмов. И я, естественно, был рад закрытию этого органа. Хотя не все, наверное, радовались так, как я. Любой человек при назначении на какую-то должность должен обязательно, если он личность, прийти со своей концепцией, командой. Если у него не получается, должен уйти. А если и получается, то, на мой взгляд, человек не должен долго засиживаться в кресле, а то потом трудно от него оторваться. Поработал немного – отдай место другому. Пусть придут свежие силы. У меня были именно такие соображения, когда я пришел сюда.
– Какой вы видите структуру кино сегодня?
– Когда я предъявил свою концепцию, она не была принята. Кино – очень специфическое искусство. Это не музеи, ни библиотеки. Кино – это живой организм и не годится создавать при министерстве управление по делам кино. Поэтому я предложил концепцию свободного объединения по производству и распространению кино и видеопродукции под названием “Азербайджанское кино”, куда входит большая конструкция. Это и Международный продюсерский центр, и Международная экспертная комиссия, связь с зарубежными прокатчиками. Есть люди за рубежом, которые хотят помочь этому делу, вложить деньги. Мне удалось убедить людей имущих в том, что если они вложат средства в кино, то получат больше, чем от какого-либо другого производства. А международная экспертная комиссия будет изучать спрос людей в этой области. Голливуд же как-то начинался! Чем мы хуже 5-6 евреев, которые смогли организовать Фабрику грез в Америке?! Мы – талантливый народ и можем это сделать.
– Почему же вашу концепцию отклонили?
– Потому, что есть силы, которые не хотят, чтобы кино было хотя бы чуточку свободным. Моя концепция сперва должна была быть принята министром культуры, а потом рассматриваться в Кабинете министров. Она не была принята в министерстве. Тем не менее ее утвердили в Кабинете министров. Дело в том, что до моего назначения замминистра в Минкульте хотели создать управление по делам кино со штатом в 18 человек, оплачиваемых государством. А я считаю, что 18 человек ничего не смогут сделать. Зачем нужны еще 18 чиновников, разве недостаточно меня одного? Я не хочу, чтобы 18 человек здесь сидели, ходили и бродили по цехам киностудии. Это абсолютно не нужно. Возьмем, к примеру, проблему кинотеатров. В районах пытаются “разбазарить” кинотеатры. Они ликвидированы, переданы на баланс отделов культуры. Этот приказ был издан за подписью министра культуры до моего назначения и означает “юридическое обезличивание”. Если мы ликвидируем кинотеатры в Азербайджане, то кино будет вести паразитическое существование. Вы представьте себе: работает киностудия “Азербайджанфильм”, государство дает госзаказ, платит 3 миллиарда манатов в год, режиссеры снимают фильмы… а показывать их негде. И мы везем свои картины показывать в другой стране. Выходит, государство выделяет на кино деньги, чтобы потом результат увидели все, кроме нас самих.
– Как вы намерены приостановить “распродажу” кинотеатров?
– …Летний кинотеатр, например, сдан в аренду не на один десяток лет. Что это значит, как не продажа? Нужно надеяться на оставшиеся кинотеатры… Самое неблагодарное дело – обсуждать прошлое руководство. Сейчас нужно заниматься возрождением азербайджанского кино. Я не хочу сейчас ни с кем сводить счеты. Для меня Октай Миркасимов, если вы о нем говорите, это режиссер, который снял замечательные документальные и художественные фильмы. Я не рассматриваю людей в рамках какой-то организации. Я рассматриваю конкретно личность и кино. Сейчас мы договариваемся с вице-премьером Эльчином Эфендиевым по поводу того, какие картины будут запущены в новом году. Планируется запуск картины режиссеров Расима Оджагова, Явера Рзаева, будем возрождать “Мозалан”.
– Принято считать, что творческие люди не могут заниматься административной работой. Вам, как вижу, это удается. Как вы чувствуете себя в шкуре чиновника?
– У меня есть некоторый опыт. Я закончил нархоз и получил диплом экономиста широкого профиля. Никогда не готовился быть чиновником, но стал, как видите. Если бы я увидел человека, с такой же фанатичностью относящегося к кино, я бы снял свою кандидатуру и ушел. К сожалению, пока я такого человека не нашел. Поначалу я просто испугался, что придет руководить кино человек, который не сможет преодолеть все препятствия, а их очень много. Но назначили меня.
– Как вы намерены возрождать кинопрокат?
– Прокат у нас разрушен. Почти все картины, имеющиеся в прокате, перевезли в фильмофонд. А без кинопроката кино нет вообще. На Западе кинопрокат – это орган, который делает деньги, а у нас… Но будет новая структура. Например, компания Paramaunt показывает в Америке картину и одновременно передает ее в Баку.
– Но за это нужно платить большие деньги!
– За это не надо ничего платить, потому что мы совместно с ними будем делать бизнес. Мы хотим, чтобы здесь было представительство таких кинокомпаний, чтобы они вместе с нами зарабатывали деньги, показывая здесь свои фильмы. Недавно ко мне уже звонил посол Азербайджана в Египте. По моей инициативе мы организовали неделю азербайджанских фильмов в Каире и неделю арабских фильмов в Баку. И в ближайшее время будем договариваться о взаимном сотрудничестве с арабским кинематографом.
– Но арабский кинематограф не пользуется популярностью.
– Но он очень сильный. С их помощью мы можем получить капитальные вложения на производство совместных фильмов. Также, когда я был в Москве, договорился с узбеками и индийцами о производстве совместной стосерийной картины. Это, естественно, коммерческие проекты и их доверяют не каждому. Но эти люди уверены, что я сниму хорошую картину, поэтому я получил эти заказы. Есть и другие проекты, которые я пока не хочу раскрывать. Есть договореность с Иорданией, Саудовской Аравией. В Иордании всего лишь одна частная кинокомпания, поэтому там нет кино. И эта единственная иорданская кинокомпания хотела снять кино в Азербайджане, с использованием нашей технической базы. Кстати, еще режиссер Рагимов, которого здесь знают по фильму “Трое из одного квартала”, “26 бакинских комиссаров”, был отправлен во Вьетнам для того, чтобы он там основал кинопроизводство. Во Вьетнаме ведь не было тогда кино. Точно так же кто-то хочет приехать сюда, начать здесь кинематографию, и мы можем помочь им в этом. Иорданцы не обращаются с этой своей проблемой к американцам или французам по той простой причине, что у нас производство дешевле. У нас возможно за 150-200 тысяч долларов снять фильм… Мы даже можем пригласить американского режиссера и здесь снять фильм. Таким образом, иностранцы едут к нам и им это обходится в 100-1000 раз дешевле, а мы таким образом зарабатываем деньги.
– Как бы хорошо вы ни разбирались в экономике, вы прежде всего режиссер. Обычно герои ваших картин имеют проблемы душевные и психические. Они не совсем нормальны. Я понимаю, что это ирония, которая лучше, чем любой другой жанр, поможет выявить язвы общества. Но мне кажется, что у вас несколько жестокая ирония…
– Когда я показывал свой фильм “Все к лучшему” во Дворце “Республика”, смех в зале заглушал звук фильма. Но в конце я понял, что на людей что-то подействовало. Я хотел показать людям, не нашим, конечно, что не надо отнимать друг у друга землю, и я думал, как это сделать. Раскрыть эту проблему трагично, серьезно, драматично? Потом решил сделать это смешно. Наверное, когда какая-то вещь становится смешной, мы начинаем думать – “а может, не надо этого делать?”. И мне кажется, я добился своего. Эту картину показывали и в Москве, и во Франции, и в Турции. Она получила массу призов. Но дело даже не в призах, дело в том, что публика-то разная: турки, французы, американцы. Дважды картина участвовала на Всемирном конгрессе, сейчас ее хотят показать политикам в Москве. То есть картина действует. Картина “Мерзавец” – это как раз и есть та самая жестокая ирония. В принципе, это комедия. Кто-то (не помню кто) сказал: “Комедия – такая же трагедия, только герой об этом не подозревает”. То же самое и здесь. Мерзавец – хороший, замечательный человек, в жизни очень много есть таких людей (я не хочу просто их называть). Это хорошие люди, которых постепенно жизнь делает мерзавцами… Видимо, такой у меня образ мышления. Поэтому, наверное, у меня в дипломе написали “режиссер комедийного кино”. Но я хочу снять картину, где бы не было жестокой иронии судьбы, хочу снять смешную картину. Вот “Манифест” у меня очень смешная картина.
Из архивов газеты ЭХО, 2002 год